Солнечное затмение. Дмитрий Мельников

и я подумал, что не всё ещё потеряно. Голоса становились громче, отчётливее, где-то даже слышались смешки и прибаутки.

      – Фил, вставай, в шашлык скоро превратишься! – выдернул меня из забытья наводчик-оператор нашей третьей боевой машины Глеб Савчук, он был явно в приподнятом настроении. – Ну вот, новый бушлат спалил! Ха-ха, Санёк его только сегодня достал.

      Я вскочил и увидел, что во сне подполз близко к костру и полы бушлата начали тлеть, источая угарный газ, не дававший мне дышать. Быстро стянул его и тлеющими его местами стал тереть о землю, прижимать к ней, сокрушаясь мысленно, как я мог так облажаться. Глеб Савчук и Андрей Рембовский по прозвищу Рэмбо, который на Рэмбо совершенно не был похож, заступили во вторую смену патруля и в первую очередь, конечно же, подошли на огонёк. Незнакомцев не было, а кроме меня у костра спали только Слава Мохов и Илья Лавров. Савчук посмеивался, а Рембовский разбудил остальных у костра, и мы пошли спать.

      XVI

      – Фил, вставай! – кто-то сжал моё плечо – оказалось – Саша Бодров. – Наша смена!

      – Почему ты? – успел я сообразить. – Я же с Панчишиным должен быть.

      – Мне не спится, – ответил он. – Хочу подежурить, Сане уже сказал. Валиев, надеюсь, не узнает, да и не думаю, что будет сильно против.

      Как же быстро прошли два часа сна! Не успел я заснуть, как вновь пришлось вставать, всё как в первый год службы в период хронического недосыпа и недоедания. Со стороны въезда в долину не было ни видно, ни слышно новых машин – видимо, колонна уже полностью прибыла. Мы шли в сторону обрыва, за которым начинались Карамахи, и видели уже силуэты располагавшихся там самоходных артиллерийских установок.

      – Представляешь, Филипп, – заметил Саша. – Мы с тобою с того дня в патруле так и не разговаривали.

      – Да, я помню, недели три прошло уже, – ответил я. – Интересно, что ничем серьёзным не занимались, а всё времени нет, чтобы просто поговорить.

      Мы подошли к краю обрыва, на линию самоходных артиллерийских установок, ничего не разглядели в кромешной тьме впереди, в селе, и уже повернули назад, как вдруг одна из ближайших к нам машин изверглась ужасающим грохотом – выстрел был таким неожиданным, таким сильным и громким, что, казалось, барабанные перепонки в ушах лопнули как раздутые воздушные шары. Сама же машина подскочила на месте так, что земля вокруг неё содрогнулась и дрожь эту мы прочувствовали на себе. Инстинктивно мы отбежали от неё метров на двадцать, после чего уже появилась возможность хоть что-то соображать. Это был осветительный снаряд, который не слишком высоко в небе зажёг свечу, медленно опускавшуюся прямо в лежавшее под нами село. Вокруг стало светло, только свет был не бледно-голубой, как при полной Луне, а жёлтый, как ночное городское освещение. Только сейчас мы заметили, что артиллерийская установка, рядом с которой мы стояли, задрала свою пушку почти перпендикулярно земле. Голова ещё гудела, как раздался новый выстрел, а за ним ещё один, и ещё, и