Грешные намерения. Элизабет Хойт

и ястреб не имеют ни совести, ни души.

      – Я очень хорошо оплачиваю время женщинам, услугами которых я пользуюсь. Мои потребности никому не приносят вреда.

      – В самом деле? – осторожно спросил Сент-Джон. – А не вредят ли они тебе, Кэр?

      Лазарус скривился.

      – Это старый аргумент, и пока он еще никого из нас не убедил.

      Он постукивал пальцами по потертому столу. Будь он проклят, если прислушается к опасениям Сент-Джона. Его потребности были необычными – странными даже, но отнюдь не безумными.

      Конечно, Сент-Джону ничего не стоило вмешаться в дело, когда его вмешательство там не требовалось.

      Он покачал головой и откинулся на спинку стула.

      – Прошлой ночью тебя не было дома.

      – Господи! Ты уже стал предсказателем? Или прошлой ночью ты бродил около моего дома?

      – Ни то ни другое. – Сент-Джон спокойно посадил очки на лоб. – У тебя такой же вид, как и тогда, когда я видел тебя последний раз, несколько…

      – Усталый?

      – Я хотел сказать, отчаявшийся.

      Лазарус отхлебнул горячего кофе с неприятным сознанием, что впустую тратит время:

      – Я и не знал, что ты имеешь такую склонность к драматизму. Отчаяние – это сильное преувеличение.

      – Я так не думаю. – Сент-Джон рассеянно смотрел в свою кружку. – Ты стал таким после смерти Мари. Ты отрицаешь, что прошлой ночью снова искал ее убийцу?

      – Нет. – Лазарус из-под полуопущенных век посмотрел на старого друга. – Ну и что?

      – Ты одержимый, друг мой, – спокойно сказал Сент-Джон, что придало этим словам особую силу. – Уже прошло два месяца, как она умерла, а ты каждую ночь отправляешься на поиски ее убийцы. Скажи мне, Лазарус, когда ты прекратишь свою охоту?

      – А ты отказался бы, если бы была убита Клара? – нанес Лазарус ответный удар.

      Только забившаяся на скуле Сент-Джона жилка выдавала всю глубину раны, нанесенной этой стрелой.

      – Никогда. Но это разные случаи.

      – Почему? Не потому ли, что ты женат на Кларе, а Мари была всего лишь моей любовницей?

      – Нет, – мягко возразил Сент-Джон, – потому что я люблю Клару.

      Лазарус отвел глаза. Как бы ни хотелось не соглашаться с этим различием, он не мог его отрицать. Ибо Сент-Джон прав, он искренне любит свою Клару.

      Тогда как Лазарус никогда и никого не любил.

      – Не нравится мне это, мэм. Совсем не нравится, – говорила этой ночью в кухне приюта Нелл.

      – Ты очень убедительно выражаешь свое неодобрение, – проворчала Темперанс, завязывая под подбородком ленты накидки.

      Нелл не отступала.

      – А что, если он задумал покуситься на вашу добродетель? Что, если он соблазнит и бросит вас? Или, хуже того, продаст вас в публичный дом? О, мэм! С вами могут случиться ужасные вещи!

      Темперанс подавила дрожь, вызванную мыслями о том, какие «ужасные вещи» будет проделывать с ней лорд Кэр. Это должна была быть дрожь отвращения, а вместо этого мысль о сексуальных склонностях лорда Кэра пробуждала в Темперанс неестественное