Грешные намерения. Элизабет Хойт

и положил на кровать чью-то свалившуюся ногу.

      Темперанс вздохнула:

      – Никто бы не подумал, что обеденный час они провели в переулке, гоняясь за крысами.

      – Мальчишки быстро превращаются в мужчин.

      – Ты прав. – Темперанс открыла последнюю дверь, ведущую в спальню девочек, и мгновенно с подушки поднялось маленькое личико.

      – Вы забрали ее, мэм? – хриплым шепотом спросила Мэри Уитсон.

      Она была самой старшей девочкой в приюте, девять лет тому назад ее принесли в приют трехлетней малышкой. Несмотря на молодость Мэри Уитсон, Темперанс иногда оставляла ее присматривать за другими детьми.

      – Да, Мэри, – прошептала в ответ Темперанс. – Мы с Нелл благополучно принесли ее домой.

      – Я очень рада. – Мэри Уитсон широко зевнула.

      – Ты хорошо присматривала за детьми, – шепотом похвалила Темперанс. – А теперь спи. Скоро наступит утро.

      Мэри Уитсон сонно кивнула и закрыла глаза.

      Уинтер взял подсвечник со столика у двери, и они вышли из спальни девочек.

      – Я тоже воспользуюсь твоим советом, сестра, и пожелаю тебе доброй ночи.

      Он зажег от своей свечи другую свечу и дал ее Темперанс.

      – Крепкого тебе сна, – ответила она. – А я, наверное, выпью еще чашку чаю.

      – Не засиживайся, – сказал Уинтер. Он коснулся пальцем ее щеки и направился к лестнице.

      Темперанс смотрела ему вслед, с огорчением замечая, как медленно поднимался он по лестнице. Уже за полночь, а он встанет еще до рассвета, чтобы почитать, написать письма возможным покровителям и подготовиться к урокам в школе. Потом прочитает молитву за завтраком и поспешно займется делами, будет работать все утро до скудного ленча и после ленча – дотемна. Вечером он проверит уроки девочек и почитает Библию другим детям. Но когда Темперанс делилась с Уинтером своими опасениями, он только вопросительно поднимал бровь и спрашивал, кто будет делать эту работу, если не он? Темперанс покачала головой. Ей тоже давно пора спать, ее день начинался в шесть часов – но эти минуты, когда она принадлежала самой себе, были ей дороги. Она жертвовала получасом сна, чтобы посидеть с чашкой чая.

      Поэтому Темперанс взяла свечу и спустилась вниз. По привычке она проверила, заперта ли на замок дверь и задвинут ли засов. Потом пошла в кухню, слушая как гудит ветер, трясутся ставни и вздрагивает входная дверь. Темперанс поежилась, радуясь, что она в такую погоду дома. Потом сполоснула чайник и снова налила в него воду. Заварить свежий чай только для себя было недопустимой роскошью. В стороне от кухни находилась крохотная комнатка. Ее первоначальное назначение было давно забыто, но в ней был маленький камин, и Темперанс превратила ее в свою личную гостиную. Там стояло мягкое кресло, весьма ободранное, но подновленное брошенным на спинку стеганым одеялом. Еще там были столик и скамеечка для ног – все, что нужно, чтобы посидеть у теплого камина. Что-то тихонько напевая, Темперанс поставила чайник, чашку, маленькую сахарницу и подсвечник на старый деревянный поднос. Не помешало бы и молоко,