Самолет без нее. Мишель Бюсси

все, другая – все теряла. Но все сходились во мнении, что так будет лучше.

      Рубануть.

      Конечно. Но кого отсечь?

      Позже я десятки раз перечитывал тома дела – сотни страниц, имевшихся в распоряжении судьи Вебера. Я потратил много часов, прослушивая магнитофонные записи выступлений свидетелей. Годы спустя я получил к ним доступ благодаря хлопотам Карвилей…

      Отчеты, анализы, экспертизы… И каждый документ мог быть истолкован как в одном смысле, так и в противоположном. Заседания свелись к спорам между специалистами, приглашенными сторонами. Равнодушных среди них не было. Об объективности никто не вспоминал. Шли дни, но никаких дополнительных сведений добыть не удавалось. Точно установлено было одно: у ребенка голубые глаза. Как у Витралей. Витрали вели по очкам, хотя отрыв был минимальным, пока адвокаты де Карвилей в последний момент не откопали где-то дальнюю родственницу с голубыми глазами… Приехали.

      Я бы не удивился, если бы мне сказали, что судья Вебер приносит на процесс монету, которую незаметно подбрасывает в кармане, на ощупь пытаясь определить, где орел, а где решка.

      Адвокаты Карвиля делали все, что было в их силах, чтобы сгладить негативные последствия демарша, предпринятого их клиентом. Они лезли из кожи вон, чтобы создать ему самый выигрышный имидж и склонить на его сторону общественное мнение. Задача практически неосуществимая, и все-таки кое-что им удалось. Адвокаты обрушились с атакой на так называемый клан Витралей. Под «кланом» подразумевались не только Пьер и Николь, но и весь их квартал, даже весь город…

      Леонс де Карвиль противостоял «клану», настроившему против него общество, в одиночку – исполненный достоинства и несокрушимо верящий в правоту своих принципов. Адвокаты заставили его играть роль пострадавшего, роль человека жесткого, но справедливого и честного, который всю свою жизнь бился, чтобы преуспеть, а теперь лишался права на заслуженный отдых. Права быть просто дедом. Да, он, подобно героям нравоучительных романов Марселя Паньоля, совершал ошибки, ну так что же? В конце книги, когда персонаж получает по заслугам, читатель, вместо того чтобы воскликнуть: «Так тебе и надо!» – плачет от жалости к несчастному.

      Именно эту роль адвокаты навязали Леонсу де Карвилю – роль пораженного молнией могучего дуба. И у публики, а также среди журналистов зародились сомнения. А может, Карвиль говорит правду? Может, мы все клюнули на картинку, представленную Витралями, на их бедность, – в конце концов, зачем они так настойчиво выставляют ее напоказ? Неужели мы повелись на Николь Витраль с ее пышной грудью?

      Да, адвокаты де Карвиля не зря ели свой хлеб…

      Дело шло к ничьей. Несмотря на установленный жесткий срок, поползли слухи, что вынесение приговора будет отложено. Команды сравнялись в счете.

      И вот тогда, в последний день судебного заседания, в игру вступил молодой адвокат Витралей мэтр Легерн. Впоследствии он сделал блестящую карьеру – это уж вы мне поверьте. Сейчас