После пожара. Уилл Хилл

меня это не имело значения – я верила, даже когда ставила под сомнение конкретные сказанные им слова.

      У меня появлялись вопросы и мысли, с которыми я ни с кем не делилась, зная, что их сочтут ересью, но все еще хранила веру – в него, в моих Братьев и Сестер, в Легион. Пока отец Джон не поступил с моей матерью так, как поступил.

      Мы доходим до проволочной сетки, которой обнесен огород.

      – О чем размышляешь? – интересуется Нейт. – По монетке за каждую думку?

      – Разоришься, – шучу я.

      Он улыбается.

      – Я знаю, когда у тебя что-то на уме, Мунбим. Давай, выкладывай.

      Я киваю, ведь он прав: меня действительно терзает кое-что еще, помимо сладостно-горьких воспоминаний о прежних счастливых днях. То, что не дает мне покоя с прошлой пятницы и о чем я бы не рискнула заговорить ни с кем другим.

      – Люк…

      – А, этот маленький засранец? – переспрашивает Нейт, и я ошарашенно ахаю, потому что еще никто в Легионе не отзывался так о своем Брате или Сестре. Никто и никогда.

      – Нельзя так говорить, – укоряю я и вспыхиваю: должно быть, я сейчас похожа на перепуганную маленькую девочку.

      – Можно, если это правда, – еще шире улыбается Нейт. – Можно состоять в Легионе Господнем и все равно быть говнюком. Как ни прискорбно. – Я хихикаю, не могу сдержаться. – Ну и, – продолжает он, – ты же не настучишь на меня Центуриону. Так что там с Люком?

      – Он усомнился в отце Джоне. Прямо при всех.

      Нейт пожимает плечами.

      – И заработал порку. Тебя это беспокоит?

      – Нет.

      – Тогда в чем дело?

      Я набираю побольше воздуха, желая правильно донести свою мысль.

      – Он нарывается на неприятности. Ну, Люк. И иногда… иногда кажется, будто он делает это нарочно.

      – Ему семнадцать, – замечает Нейт. – Конечно, он делает это нарочно. Люк пытается найти себя в этом мире, свое место в нем, отсюда и выходки. Почему тебя это волнует?

      – В прошлый раз тебя здесь не было. А сейчас ситуация похожая, вот и все.

      – Ты имеешь в виду чистку?

      – Не знаю. Может быть. Да.

      – Ты встревожена?

      Качаю головой.

      – Да нет, просто не доверяю Люку. Извини, Нейт, я не хотела раздувать из мухи слона.

      – Все в порядке, – улыбается Нейт. – И не переживай. Люк – противный мелкий засранец, которого давно бы пора приструнить, но если бы я считал, что он в самом деле опасен для отца Джона или кого-то еще, то уже принял бы меры.

      – Какие?

      Улыбка исчезает с лица Нейта, как будто ее и не было.

      – Задушил бы его во сне, – отвечает он. – Ладно, идем. Огурцы сами себя не соберут.

      Я выдавливаю кривую усмешку, а по спине бежит мороз. Нейт разворачивается и идет в огород, я чуть приотстаю и двигаюсь следом.

      После

      Доктор Эрнандес перестал записывать; пока я говорила, он не отрывал от меня взгляда.

      – По-твоему, Нейт мог бы сделать так, как сказал? – спрашивает он.

      Я