Развод по Воскресенскому. Ольга Арунд

что мы договаривались на чай, убирает турку и, чертыхаясь, щёлкает тумблером.

      И натыкается на мой ни разу не вежливый взгляд.

      Потому что чёрта с два так дёргается женщина, которой всё равно, на какой бы стадии развода она ни находилась. И от понимания вот этого всего в голове пусто, в паху тяжело, а сердце бухает так, как ни разу не бухало после тренировки.

      – Ма-а-м, я почистил, – отчитывается Данька, просунув вихрастую светлую голову между мной и косяком двери.

      – Точно? – становится собой Крис, с прищуром глядя на сына.

      – Да-а-а, – закатив глаза, тянет тот, – а книжка будет?

      – Дань, – неуверенный взгляд на меня. – Давай сегодня без книжки? Ты иди ложись, а я напою кофе… чаем твоего гостя.

      Гостя. Твоего. И на «вы».

      Ой, нарываетесь вы, Кристина Батьковна.

      – Ну, ладно, – тяжело вздыхает Данька. – Спокойной ночи, Никита Александрович.

      Вежливость – это прекрасно, как и то, что Крис целует сына в макушку, тепло улыбаясь. А если я пожелаю спокойной ночи, меня тоже поцелуют?

      – Отдыхай, мужик. – Подставив пятерню, я чувствую удар и слышу топот ног, уже ни разу не маленьких.

      – Чай?

      И мы пьём чай, сидя друг напротив друга за столом среднестатической, но уже не хрущёвской кухни. Молча пьём, и если я смотрю на Крис, то она исключительно себе в кружку. Большую, широкую, с ежом и невидимой мне надписью.

      Серьёзно думает, что я допью, скажу спасибо и исчезну с её горизонта?

      – Как Данил сегодня отзанимался? – Наконец, поднимает она взгляд.

      – Хорошо, ребята прекрасно его приняли.

      Ок, играем по твоим правилам. Тем более что того чая у меня ещё больше половины кружки.

      – А могли не принять? – вдруг становится беспокойной Крис.

      – Футбол – спорт не легче гимнастики, – пожимаю я плечами. – Но со мной не принять не могли.

      – Что это значит?

      От желания разгладить тревожную складку между бровей чешутся руки. И губы.

      – Ничего такого, о чём тебе стоило бы беспокоиться.

      – И всё же?

      Крис встаёт, отходит к раковине и занимает руки бесполезной ерундой. Потому что ополаскивать кружки это так себе занятие, когда рядом у тебя встроенная посудомойка.

      Нервничает? Переживает за Даньку? Или за себя?

      – Твоего сына взял под крыло главный хулиган команды, – тихо хмыкаю в маленькое ушко, встав за её спиной и обхватив ладонями её руки. – Всё будет отлично, Крис, верь мне.

      Пальцы вздрагивают, когда я переплетаю их со своими, но она не убегает, не посылает меня во все стороны разом и в целом застывает, когда я обнимаю крепче, прижимаясь грудью к её спине.

      Пульс сбивается, уносясь в заоблачные высоты, но я продолжаю контролировать каждое своё движение. Почти каждое, когда прикусываю мочку её уха, едва не слетая с катушек. Потому что вместо сковородки по башке её пальцы только сильнее сжимают мои.

      – Кри-ис…

      Лёгкие ласки заканчиваются в тот самый момент, когда я прикусываю нежную