Прости грехи наши… Книга вторая. Елена Дмитриевна Фетисова

разочарованно отозвался Ванька, напрасно прячась от биологички за разросшиеся листья папоротника, стоявшего рядом на триножке, его рыжая макушка, ярко горела, как раскрывшийся цветок в Гоголевскую Купалову ночь.

      – Бэ семь, – ерзая на стуле, возбужденным шепотом произнес Колобок, чувствуя близкую победу.

      – Да, заткнетесь вы! – оглянулась на них Лякишева, сидевшая одна впереди, соседка ее, Маринка Воронова, уже неделю болела, и не ходила в школу.

      – Убил…, – не обращая внимания на змеиное шипение одноклассницы, траурным тоном произнес Ванька, и скомкал от досады листок, – Везучий ты, Колобок, всегда выигрываешь!

      – Стратегия! – хихикнул довольный товарищ.

      – Колобков, – обратилась, вдруг, к Ванькиному приятелю учительница, – Я сказала, что-то смешное?

      – Нет, Стела Анатольевна…, – в раз сделалось печальным лицо парня. Его настроение менялось, как цвет хамелеона.

      – А ты, вообще-то, слышал, о чем мы тут говорили?

      – Конечно! – заверил ученик.

      – Повтори, – невозмутимым тоном потребовала биологичка.

      Ванька ткнул линейкой в позвоночник Арину. Та сердито сверкнула на него глазами из-под очков.

      – Вид – это совокупность особей, сходных по ряду признаков…, – прикрыв ладошкой рот, начала подсказывать недовольным шепотом девчонка.

      – Помедленнее! – заругался на нее Ванька, – Колобок не успеет за такими заумностями…

      – Вид…, – переминаясь, с ноги на ногу повторил Колобков, – Это…

      – Совокупность особей, – изо всех сил шипела Няня.

      – Совокупляемость особей, – брякнул, плохо расслышанное слово Вовка, и класс грохнул от смеха. Даже Стела Анатольевна улыбнулась.

      – Лякишева, – обратилась к девочке учительница, – Скажи вслух.

      Арина вскочила.

      – …Вид – это совокупность особей, сходных по ряду признаков, свободно скрещивающихся и дающих плодовитое потомство, занимающих в природе определенный ареал и обитающих в сходных биологических условиях, – отбарабанила девчонка.

      – Колобков, ты хоть разницу между этими двумя словами понял?

      – Где ему понять, – послышалось откуда-то с «камчатки», – Он, до сих пор, думает, что его папка с мамкой из теста вылепили!

      Очередной приступ хохота потряс класс.

      Ванька, держась за живот, смеялся вместе со всеми.

      – Угомонитесь! – застучала по столу учительница, – Все умные, когда вас не касается!

      Колобок плюхнулся на место, весь красный от стыда и гнева.

      – Ну, Арина Родионовна, ты специально, так сделала?!

      – Что, Колобков? – поглядела на него девочка, – Уши по утрам чистить надо!

      Класс поутих. Колобок, набычившись, молчал, в его голове созревал план мести Лякишевой. Было почти видно, как шевелились его напряженные мозги. Во всяком случае, волоски на голове вздрагивали.

      – Да, ладно тебе, – толкнул локтем его лыбящийся Ванька, – Няня же помочь тебе хотела. Что ты первый раз народ веселишь?

      – Придумал! –