По аллеям души. Александр Дергачев

она переворачивает короба, тогда пыль заполняет всё пространство этого затвора. Резина гасит часть взрывной волны и не дает огненному смерчу распространиться дальше по галерее и шахте.

      – Что, страшно? – засмеялся Виктор.

      – Страшновато, – честно ответил я, устремляясь за ним к висящей резине на другой стороне затвора.

      Остаток пути по этой галерее был для меня самым трудным. Кислорода в воздухе было явно намного меньше, чем мы привыкли. Воздух был тёплый, поэтому дышать приходилось чаще.

      – Это поток из шахты к поверхности. Отработанный воздух из нижних галерей и ярусов, но сейчас мы пройдем его, – подбадривающе сказал Виктор.

      Мы повернули в боковой тоннель, снова прошли через затвор. Свежий воздух новой галереи был настолько резким, что от быстрого перехода даже закружилась голова. «Боже, зачем мне эти мучения? Вот ещё любознательный нашелся!» – подумал я про себя.

      Потом начал опускаться свод, стала меняться и высота прохода по галерее. Крепи вокруг были напряженные, изогнутые. Пятьсот метров давали о себе знать. С каждым шагом мы наклонялись все ниже и ниже, пока я не начал доставать дорогу руками. Мы, чертыхаясь, пробирались вперёд уже на четвереньках. Свет от лампочек на касках слепил глаза, пятнами метался по крепям, камням, отражался в тихо журчащей воде внизу под ногами. Дальше встретился купол от давнего обвала, и мы пошли нормально, подняв голову. В сапоги попала вода, руки окоченели и не слушались. А лента с углём всё монотонно двигалась, нарушая легким шуршанием тишину пятисотметровой глубины…

      – Хочешь посмотреть, как работает комбайн? – Виктор показал куда-то в уходящую даль галереи. В ней рождалось и тут же рассеивалось густое угольное облако. Пыль от комбайна была вездесуща, проникала в каждую мою клеточку, респиратор давно не помогал.

      – Да нет, наверное, и это впечатляет, но пойдем уже обратно, –пробормотал я. Виктор быстро зашел в какую-то небольшую комнатку, где были пускатели, выключатели, реле, упакованные в контейнеры из пенопласта, что-то записал в лежащем на полке журнале, рассматривая контейнера. Очевидно, что это конечная точка моей экскурсии в тар-тара-ры…

      Обратно мы пошли уже какой-то короткой дорогой. Подъём – это не спуск. А когда уже известно про будущее окончание ада, это дело даже радостное. Наконец-то я увидел дневной свет! И лопасти барабана уже возникли передо мной. Ура! Приехали!

      В раздевалке я долго смотрел на себя в зеркало. В нём отражался жалкий испуганный чёрный негр! Я улыбался и качал головой, и моё отражение качало белозубой головой тоже. Странно, я ведь ничего не делал, не работал, только прошёлся по шахте, а весь чёрный. Потом я долго мылся в душевой, отплёвывался углём, смывая и сажу, и стресс.

      Виктор отправился в шахтоуправление, а я пошёл в гостиницу, и, выбрав самый короткий путь через площадь, почти бегом пересёк её. Быстрее отсюда! Да, в шахту я теперь ни ногой, как бы мне не было интересно.

      Как же люди работают там всю жизнь? Кто-то из классиков сказал: «Ко