Париж… до востребования. Наталья Котенёва

Не осела только лишь потому, что Д’Иссеньи крепко прижал к себе мое, ставшее абсолютно покорным, тело.

      – Алекс, не смотри на меня так… я виноват, не давал о себе знать… но я столько думал о тебе! – он говорил мне "ты"! Голова пошла кругом… – Все думал звонить, или сказать при встрече… Я знаю, что рано еще говорить о чувствах, понимаю, ты не готова услышать, но я понял, что безумно хочу тебя видеть! Все время думаю о тебе… я просто не могу не сказать… – на лбу Д’Иссеньи выступили капли пота, – скажу все-таки… Алекс, мне кажется, я влюбился в тебя…

      В зале раздавались взрывы смеха. Это выигравшие открывали свои подарки.

      Господи, какой он дурак!.. Почему же не готова? Именно этого в глубине души я и ждала. Ждала долгих полгода… Вернее, очень хотела услышать… О, господи, да, да, да! Я ждала услышать именно эти слова… Как голова кружится…

      – Я тоже думала о тебе, я так рада тебя видеть…

      Губы сами потянулись ему навстречу, руки обхватили шею, стало горячо в груди, а ноги окончательно ослабели. Да держи же меня крепче, тупица ты невыносимый! Шлепнусь же сейчас! Жорж еще крепче прижал меня.

      – Знаешь, я была обижена. Ты сказал, что будешь звонить… Я ждала, ждала, ждала… А потом решила, что все! Не буду ждать! Сколько можно! Просто успокоюсь и баста! Мало ли с кем я знакомлюсь на всяких там приемах, ты будешь просто мой случайный знакомый…

      …В спальне горел ночник, прикрытый косынкой, рассеивая и приглушая свет.

      Я любила покрывать косынкой ночной светильник. Мне казалось, так делали в старину. Женщина входила в спальню, снимала с плеч шаль, или платок и плавным движением покрывала им абажур лампы. Снимала кофточку, расстегивая частые мелкие пуговички, переступала через спущенные юбки и задумчиво садилась на краешек кровати. А в окно свешивались грозди сирени, а в саду заливисто свистал соловей! Ах! Готовая сцена из романа позапрошлого века!

      Вот какие глупости мне приходили в голову! Все-таки я всегда была романтической барышней. Великая русская классика, прочитанная в детстве, сделала свое дело, отравила-таки «Вишневым садом", «Дворянским гнездом», «Обрывом» …

      Жорж глядел на меня, опершись локтем на подушку и улыбался. Он разглядывал мое лицо, обнаженные руки, коленки, выглядывающие из складок простыни, обмотанной вокруг тела. Серые глаза в приглушенном свете ночника казались почти черными, темные волосы упали на лоб. Он был дивно красив. Загорелый, видимо, там, где он пропадал столько времени, было лето, или было много солнца. Он был такой весь складный, как античная статуя. И этот красавец-мужчина теперь стал моим! Неиспытанные раньше чувства просто бурлили во мне. Это было какое-то абсолютное счастье. Мне хотелось ему рассказать, про то, как сильно я скучала по нему, и еще спросить: кажется ли ему, как и мне, что мы раньше уже знали друг друга.

      Следы дорожной усталости на лице Д’Иссеньи сгладились, удовлетворение от недавней близости сделало его черты мягче и спокойнее. Я сидела на кровати напротив, укутанная в простыню, по-турецки поджав