Та, кого больше нет. Анна Аксинина

Борисовной, а её родители – Борис Викторович Порошин и Карина Михайловна Алексеевская. «Очень важная информация, про остальное можно забыть, но не имя матери и отца».

      Застегивая рюкзак, заметила кармашек с внутренней стороны крышки. Сквозь прозрачную стенку просвечивал пропуск Порошиной Лии Борисовны, студентки факультета АВТФ Новосибирского государственного технического университета. Еще одно знание в копилку.

      – Обход! Приготовиться! Левченко, быстро убери еду! – Крикнула в дверях медсестра и убежала.

      Соня чуть не подавилась шоколадным батончиком. Завернула остаток и спрятала под подушку.

      Вошли трое в голубых халатах: строгий худой полуседой мужчина, молодая женщина с блокнотом и ручкой и женщина постарше с очень красным расстроенным лицом. Мужчина поздоровался и направился прямо к Лидиной кровати.

      – Вот она! Я же говорил! Жива-живехонька! Кого другого я бы мог не запомнить, но она первая из пострадавших в аварии прибыла вчера. И все документы оказались при ней. Как вы, Татьяна Игоревна, могли перепутать и внести живого пациента в базу умерших? Это вопиющая невнимательность!

      – Простите, Сергей Сергеевич! Я была в шоке, не могла дозвониться до мужа, а он мог быть в том автобусе.

      – Идите, исправляйте, да не запишите ещё кого-то. Ну, Порошина Лия Борисовна, как мы себя чувствуем? – суровый врач сменил тон и ободряюще улыбнулся.

      – Спасибо! Мне уже лучше. И рука почти не беспокоит, если не двигать. А вот моя соседка по автобусу, Лида, кажется, Никитина или Николаева, погибла, я видела. Вспомнила сейчас. Я вообще-то не всё помню. И голова болит и кружится.

      – Запишите, надо сообщить. Списки до сих пор уточняются.

      Прошло три дня. Лида с нетерпением ждала выписки из больницы. Пока что ни у кого не было сомнения, что она – Лия Порошина. Но что будет дальше? В первый день всего-то на час она включила телефон, дала Соне поболтать, потом полистала адресную книгу, фотографии. Судя по фотографиям собственный цвет волос Лии был русым, как и у Лиды, но она часто перекрашивалась, стриглась. А Лида обычно носила длинные волосы до лопаток и всего-навсего вымыла голову оттеночным шампунем. «Одна рыженькая, другая черненькая, как определил тот парень, Саша. А на самом деле она не черненькая и я не рыженькая». Тут же обнаружила не отвеченные вызовы от каких-то знакомых или родственников Лии. «Вадим, Галя, Зойка, Лина, Председатель ТСЖ «Ракета», ещё 2 раза Вадим. Не хватало ещё, чтобы кто-то явился ко мне в больницу! Выйду отсюда и найду мамину подругу Оксану, адрес я помню. Она поможет мне спрятаться на время». Если бы звук и вибрация не были отключены, аппарат бы трезвонил и вибрировал. Лида не стала менять настройки, а телефон не выключила, так и сунула в рюкзак, рюкзак – в тумбочку. К утру он разрядился полностью. Лида, конечно, не стала его заряжать, хотя зарядка была в кармашке рюкзака.

      Соня больше не докучала разговорами. После обеда оживление её спало, она стала жаловаться на сильную боль, два раза пила болеутоляющие таблетки, но ночью все равно стонала и плакала. На следующий день мать