Сильные мира сего. Крушение столпов. Свидание в аду. Морис Дрюон

подписался: «Профессор Эмиль Лартуа».

      Постоянно видя свою фамилию в газетах, когда речь шла о знаменитых людях, находившихся на смертном одре, он чувствовал, что и сам становится знаменитым.

      Лартуа направился в переднюю, надел шубу, поданную лакеем, натянул на красивые холеные руки замшевые перчатки и направился к черному лимузину, стоявшему у подъезда.

      Несколько минут спустя сиделка прошла по длинному коридору и постучала в дверь, которая вела на половину госпожи де Ла Моннери. Не услышав ответа, она постучалась вторично.

      – Войдите, – раздался нетерпеливый голос.

      Госпожа де Ла Моннери сидела за столом, на котором лежали цветные карандаши и стояли баночки с красками, и лепила из хлебного мякиша куколок, а затем одевала их в платья из серебряной бумаги. Ее бархатный, подбитый ватой халат ниспадал на пол. Пышные седые волосы были чуть подкрашены слабым раствором синьки.

      – Слушаю вас, сестра, – сказала она. – Говорите громче.

      – Сударыня, ваша племянница поручила мне… – начала монахиня.

      – Ах, моя племянница? – произнесла старая дама, резко передернув плечами.

      Выслушав монахиню, госпожа де Ла Моннери заявила с каменным выражением лица:

      – При жизни он легко обходился без меня, отлично обойдется и перед смертью. Он причинил мне немало огорчений.

      Затем добавила:

      – Дочь уже предупредили?

      – Да, сударыня, утром ей послали телеграмму.

      – Значит, все идет как полагается, – заключила супруга поэта.

      И она возвратилась к своим танцовщицам и пастушкам величиною с ноготок.

      А в это время на первом этаже, в кухне, сидел, уронив руки на колени, старый лакей, в тот день облачившийся в поношенные брюки хозяина дома. Он то и дело вставал и подходил к приглушенно звонившему телефону (в аппарат был предусмотрительно заложен лоскут материи) или отпирал входную дверь, чтобы впустить запоздалого посетителя, желавшего оставить визитную карточку и осведомиться о состоянии больного. Эти ночные визиты были последним отблеском полувековой литературной славы Жана де Ла Моннери.

      Заплаканная кухарка готовила легкий ужин – «ведь не могут же братья господина графа сидеть всю ночь без еды!»

      Старый Урбен сказал, обращаясь к собравшимся в маленькой гостиной:

      – Как быть с похоронами? Трудно принять в замке Моглев столько людей. И помимо всего прочего, это слишком далеко.

      – У д’Юинов есть фамильный склеп на Монмартрском кладбище, так будет проще. Думаю, что Жюльетта не станет возражать, – откликнулся генерал.

      Генерал был ранен на войне, одно колено у него не сгибалось, и он сидел, вытянув перед собой прямую, как палка, ногу.

      Наступило молчание, слышались только шаги сиделки, возвращавшейся по коридору от графини.

      Затем старший из братьев произнес:

      – Не по душе мне это кладбище.

      – Но ведь его оставят там лишь на время! – заметил младший Ла Моннери.

5

      Жан