Маша-растеряша. Vicky Muss

сбросив звонок, я закрыла глаза и уронила голову на ладони.

      Слёзы душили. Хотелось исчезнуть и забыть всю эту грязь, в которой меня растоптали.

      – Маша?

      Папин голос неожиданно прервал терзания моей души и я вскинула голову, всматриваясь в его лицо, чтобы понять, как много он услышал из моего разговора с мужем.

      – Растеряша, что случилось?

      Не выдержав, я кинулась к папе и разрыдалась. Последние месяцы постоянных ссор и скандалов, колких обвинений от Юры и как вишенка на торте – беременность очередной любовницы, разбили меня вдребезги. Больше не было сил держать в себе эту боль от предательства и разочарования. И только сильные родные руки единственного верного мне мужчины были способны поддержать в трудную минуту.

      И я призналась ему. Во всём. Утаив самое главное.

      – Я сотру его в порошок. Слышишь? Он ещё поплатится за всё, что с тобой сделал, – сквозь пелену слёз доносились его гневные ругательства.

      Глава 4

      – Маш, я не понял, а почему ты съехала? – папа в очередной раз пытался достучаться до моего здравого рассудка, который, как он думал, есть.

      Я в этом уже сомневалась …

      Мы прощались у ворот нашей дачи. Он со Светланой уезжали в город. Оказалось они уже жили вместе. Поэтому я просила оставить мне ключи от дома.

      – Папа! Не съехала, а дала возможность собрать ему вещи без моего присутствия!

      Я сдерживала слёзы, отвернувшись от отца, чтобы он их не видел, и нервно переминалась с ноги на ногу.

      Подошедшая Светлана погладила его по плечу, успокаивая. Она тактично не вмешивалась в разговор, только лишь выступала гасящим фактором в приступах ярости отца.

      Когда я ему поведала о причинах развода, папуля собирался лично поехать в эту же минуту к Юрию, «чтобы набить мерзавскую рожу». Именно так он охарактеризовал никогда нелюбимого зятя.

      Я лишь всхлипывала и пила успокоительное, которое мне накапала Света. Страшно было представить, что будет, если он узнает, что я совершила. Связи у папочки были: всё-таки не последний человек в городе. Шилов так испепелял меня своим гневным взглядом, что казалось, что он и вправду в курсе всего.

      – Может ко мне? Поживешь с нами. Ты на работу замучаешься по этим пробкам мотаться туда-сюда.

      Я посмотрела на женщину, безмолвно стоящую рядом. Она не выражала никакого протеста, по крайней мере никаких намеков я не заметила.

      – Не хочу вам мешать, это мои проблемы.

      Папа, кажется, зарычал, нет он взревел, точно зверь.

      – Ты моя дочь!

      От его крика даже вороны с соседних деревьев всполошились.

      – Так, Машенька, не говори глупостей. А ты, Шилов, не горлопанить. И так всю округу распугал своим рычанием, – спокойным командным тоном процедила Светлана, таким, чтобы слушали и слышали, точно мы на экскурсии в музее. – В конце концов, у меня тоже есть своё жилье. И я могу в любой момент пожить там.

      Папа уставился на неё очумелым от возмущения глазами.

      – Ну всё-всё, Шилов. И не смотри на меня так.