На одну больше. Алла Линская

минут примерно по минуте, мне ехать в роддом или нет?

      – Нет, не надо. Поставь папаверин и ложись поспи, приезжай часам к 5 утра.

      Ставлю одну свечку, не помогло, ставлю вторую – не помогает. Схватки продолжаются, дышу, муж разминает поясницу. Набрана тёплая ванна, ложусь в неё периодически. В спальне горят свечи. Тишина, мир, покой. Затем схватки всё чаще и чаще, успеваю только немного передохнуть в перерывах – и снова схватка, одна сменяет другую. Голова отключается, ничего не соображаю. Больно. Очень больно. Дыхание переходит в тигриный рык, муж стоит рядом. Кричу ему:

      – Массаж не нужен, гаси свечи, едем в роддом! СРОЧНО!

      Он пытается меня одеть. Не могу поднять ногу. Стою в домашнем халате и кричу:

      – Выходим скорее из дома!

      Дохожу из спальни до прихожей, и меня тужит.

      Кричу мужу:

      – Дима, меня тужит!

      – Ну так ведь всё же хорошо, всё под контролем, верно?

      – Ты не понимаешь. Я рожаю. Прямо вот сейчас рожаю – и всё.

      Время 23:00. Мы дома. До роддома ехать 40 минут. Муж звонит доктору и говорит:

      – Екатерина Владимировна, а жену тужит, она кричит, что рожает.

      Дальше как в кино: лифт – потуга, вышли из лифта – тужит, в машине меня тужит ещё 6 раз. Едем. Скорость 140, а мы на старой дедушкиной машине, наши в ремонте.

      Кричу только одно:

      – Димочка, умоляю, быстрее! Доченька, пожалуйста, подожди!

      Цепляюсь за ткань сидения, вспоминаю с курсов, что, если ребёнок родится, нужно прижать к груди и укрыть чем-то тёплым. На повороте явно чувствую головку.

      Подъезжаем сразу в приёмный покой. Все врачи на крыльце, толпятся, их очень много, тут же скорая, носилки, каталка. Все ждали. Все в шоке. Все суетятся:

      – Каталку, срочно на каталку и в родильный зал!

      Наша Екатерина Владимировна берёт меня под руку, мы заходим в комнату приёмного покоя, она успокаивает меня и говорит:

      – Не плачь, ты доехала, успела, – и тут же санитарам: – Каталка не нужна. Мы будем рожать здесь, на кушетке. Алечка, ты приляг, выдохни, сейчас будет потуга.

      Я ложусь, закрываю глаза, тужусь изо всех сил… Пуууух! Плюх! И легко, больше не больно, так хорошо, и на животик на мой бух, и слышу тихий любимый нежный робкий крик, чувствую тёплую мою девочку. Я прижимаю её к себе рукой еле-еле, робко за спинку, и пытаюсь согреть её в этом неуютном холодном приёмном покое, за дверью которого сидят другие будущие мамочки и ждут оформления на роды.

      И тут я на весь приёмный покой как затяну:

      – Доченька моя, ты мой цветочек, славная моя, ты мой комочек, доченька моя! Я так люблю тебя!

      Врачи говорят:

      – Ну это чудо, конечно! В приёмном покое у нас ещё никто не рожал и уж тем более не пел.

      Это были самые лучшие роды! Удивительные, естественные, природные, лёгкие, да, конечно, несколько экстремальные. На висках моего мужа появилась седина. Такое он видел только в фильме «Такси». В момент, когда я прилегла на кушетку, Диму кто-то из бригады врачей попросил