Свадьбы и карты. Александр Петрович Пальчун

ребенок – пусть называет как хочет.

      Малыша назвали Павликом.

      Чем взрослее становился мальчик, тем больше Филюк находил его сходство со мной. В тот день мы сидели у подъезда, мирно курили.

      – Ваня, Мариэтта рассказывала, что Павлик орал два часа – не могла успокоить. Выбрасывал игрушки из люльки, а дали ему карты – мгновенно затих. Ты знаешь, прихожу к ней вчера…

      – Ты приходил к ней?..

      – Только на одну минутку – оказать моральную поддержку. Я ведь не чета тебе – откупился от женщины копейками.

      – Да ты знаешь, во сколько она мне обходится?!

      – И знать не хочу. Я в чужие дела не лезу. Так вот, прихожу я вчера, а у Павлика в руках карты, и не поверишь – четыре туза! Держит их, бестия, веером и морщит лобик, как и ты, когда хочешь обмануть соперников. Вот шельма! Думаю, у него первое слово будет не «Мама», а «Иду во банк!» Представляю, как ты его полюбишь, когда он вырастит.

      – Главное, чтоб ты его полюбил.

      – Я его и так люблю. Хотя это ребенок не мой. Уж это я точно знаю!

      – Тогда скажи – чей?

      – Скорее всего, Валентина.

      – Какого Валентина?

      – Ее мужа. Ты не представляешь, что это за мерзавец!

      Я подпрыгнул от удивления.

      – У Мариэтты есть муж?!

      – Одно название. Нестриженный рокер. Работать не хочет, гоняет на двухколесном драндулете, еще и в какой-то музыкальной банде играет на гитаре. Они с Мариэттой постоянно ссорились – доходило до развода.

      – Выходит… она все это время была замужем? – я не мог оправиться от услышанного.

      – Конечно. А ты вмешался в их семейную жизнь.

      – Никуда я не вмешивался.

      – Тогда почитай свидетельство о рождении Павлика.

      – Но ты говоришь, что это их сын.

      – Биологически – да, а юридически не придерешься – фамилия твоя.

      – И ты об этом знал все время?!

      – Да не кричи ты, ради бога. Знал, не знал – какая теперь разница. Сейчас у них материально все наладилось, почти не ссорятся – воспитывают твоего ребенка.

      – Э-э-э, так не пойдет! Я не дойная корова. Финансирование прекращаю.

      – Думай, что говоришь, не корова он… Да они тебя по судам затаскают. Назначат алименты до восемнадцати лет. А если Павлик пойдет учиться, то и до всех тридцати. Ребенок коклюшем болеет, а он отказывается финансировать.

      – Ничего они в суде не докажут.

      – Еще и как докажут. Ты квартиру для нее снимал?

      – Снимал. Но я ее спасал от тебя.

      – Ты не спасал, а вел с ней общее хозяйство – она так и заявит на суде. А это, дорогой мой спасатель, для судьи главный аргумент.

      – Да она не в моем вкусе!

      – После секса у всех кобелей вкус пропадает.

      – Да говорю же тебе – я не спал с ней!

      – Может, и не целовался на скамейке у дома? – Филюк испытующим смерил меня взглядом.

      Я вскочил со скамьи.

      – Это был не поцелуй!

      – В суде расскажешь, что это было. А кто забирал