Когда замуж, Инка?. Лиззи Дамилула Блэкберн

кулаки.

      Я тяну шею, выискивая глазами тетю Дебби, но в церкви слишком много народу.

      – Я скажу вам одну вещь. – Пастор Адекейе идет к другому краю сцены. – В этом году Бог желает вам благодати, вы знаете это? Он желает осыпать вас милостями. ФИНАНСОВЫМИ.

      Толпа рада это слышать, все, растопырив руки, кричат: «Аминь!»

      – Аминь, – произношу и я, пусть и с опозданием в целую секунду. Теперь, став безработной, я бы нашла применение лишним денежкам – о нет!.. Сдалась Алексу безработная! Уволена по сокращению штатов… Уверена, он поймет.

      Пока пастор Адекейе переходит на противоположный край сцены, я гадаю, каков Алекс собой. Носит бородку? Запустил щетину? Чисто выбрит? Или отрастил вавилонскую бороду?

      Мне опять не удается додумать свою мысль до конца.

      – Он хочет одарить вас крепким здоровьем!

      – Да, пастор! – выкрикивают сразу несколько человек. – Свидетельствуйте!

      – Некоторым из вас Он дарует детей.

      – Аминь!

      – А некоторым… – Пастор Адекейе держит драматическую паузу. – Некоторым будут дарованы внуки!

      О да, мама это оценит. Можно подумать, что она прыгнула в бассейн, не умея плавать: разводит руками, сейчас забарахтается.

      – Аллилуйя! – кричит она так, что у меня звенит в правом ухе. – Даруй мне внуков, и побольше!

      – Это относится к тебе, – шепчу я на ухо Кеми, наклонившись к ней. Она прыскает и пытается меня ущипнуть. Лучше бы рядом с мамой села она: она регулярно посещает церковь Всеобщего Радушия и, наверное, привычна к маминым причудам.

      Пастор Адекейе потеет на сцене и утирает лоб мятым платком.

      – Хо-хо-хо, вот вы и проснулись! – смеется он. – А для некоторых из вас… – Он вдруг умолкает. – Вряд ли вы готовы это услышать.

      – Говорите, пастор! Говорите!

      – Что ж, раз вы просите… – говорит он с улыбкой. – Кое-кого среди вас Бог намерен одарить… хуз-бандом!

      Паства сходит с ума. Именно так! Они топают ногами, машут руками. Маму сотрясает дрожь. Ее разбирает «лихорадка Джеймса Брауна», как я это называю: она начинает говорить на неведомых языках.

      Я давлюсь от смеха. Далеко не все присутствующие женщины одиноки. Это означает, что многие из них подняли гвалт, радуясь за своих одиноких дочерей.

      У меня чувство, что я оказалась на съемках программы Опры Уинфри, где она говорит: «Ты получаешь автомобиль. И ты, и ты».

      Я озираюсь с озадаченным видом и вижу Дерека в черной униформе привратника, шагающего по центральному проходу.

      Мы встречаемся взглядами.

      Проклятье! Я торопливо отворачиваюсь. Вот черт! Я говорила Дереку, что больше не собираюсь бывать в церкви Всеобщего Радушия…

      Я напряженно наблюдаю, как пастор Адекейе возвращается на свою кафедру.

      – Садитесь, все.

      Дружный шорох тел. Уже усевшись, я начинаю кое-что соображать.

      Ну-ка, ну-ка! Как насчет прихожан-мужчин? Знаю, женщины здесь преобладают, но от пастора ждешь логики. Как насчет матримониальных перспектив у мужчин?

      Но пастор Адекейе уже листает свою Библию.

      – Так, откроем