Сколько ты стоишь?. Мария Николаевна Сакрытина

угодно, даже на короля. Елена и сама была весь день вежлива с Эриком, когда он подарил ей это ожерелье.

      – Этого хватит? – спросила принцесса, в упор глядя на золотоволосого музыканта.

      Распорядитель, заикаясь, пытался что-то сказать, держа на дрожащей руке блюдо с жетонами-ставками. Музыкант, к его чести, не растерялся – только улыбнулся наиграно (обычная рабочая улыбка) и коснулся губами руки Елены в той самой грязной перчатке. Потом поднялся.

      – Пойдёмте, госпожа.

      Елена бросила ожерелье на блюдо распорядителя и пошла, как зачарованная. А я давилась смехом. Ну девчонка! И он ведь абсолютно не в её вкусе, а наша огненная принцесса уже совершенно потеряла голову…

      Впрочем, ей достало ума спросить:

      – Как тебя зовут? – что вызвало настоящую, удивлённую улыбку юноши, но ответил он спокойно, ровно:

      – Дэниэл, госпожа.

      Елена моргнула пару раз и уже напряжённо переспросила:

      – Дэниэл…?

      И снова его голос прозвучал ровно (один бог знает, сколько раз ему приходилось это отвечать и видеть усмешку в глазах спросившего).

      – Глостэр. Дэниэл Глостэр.

      Елена сбилась с шага и тяжело сглотнула, а я всё-таки расхохоталась. Надо же, а этот Всевышний всё-таки справедлив и с чувством юмора у него проблем нет. Вейстерского короля, холостяка года, собираются променять на вейстерскую же шлюху. Бедный Эрик…

      – А… я… – к Елене, кажется, возвращался разум, потому что она всё-таки попыталась остановиться. Кстати, я первый раз слышала, чтобы она заикалась.

      Дэниэл повернулся к ней.

      – Госпожа?

      Елена снова сглотнула – и натурально утонула в его глазах, мгновенно поглупев даже на вид.

      Я смеялась. Нет, ну это правда смешно. Девчонка вертит королём, вьёт из него верёвки, он у неё с рук ест… А бордельный мальчик способен заставить её потерять голову. Причём напрочь. Нет, ну правда!..

      Комната, куда Дэниэл привёл её, была богато и совершенно безвкусно убрана. Создавалось впечатление, что её хотели буквально завалить золотом и завесить зеркалами. Свечи уже горели – и отражались в зеркальных стенах (удивительная роскошь для того времени), освещали статуи, нормальные для борделя, но ни один приличный домохозяин не поставит такую в своей гостиной. Замёрзшая Елена дрожала и жмурилась, окончательно потерявшись в этой так не подходящей ей обстановке. Серая, как плеск грязи на сияющем безвкусии.

      Дэниэл, севший было на кровать, нахмурился, видя замешательство девушки. Встал, снова взял за руку и очень аккуратно поцеловал – на этот раз в губы. Елена не ответила – даже поспешила отстраниться, хмурясь и (о чудо!) краснея.

      – Госпожа, тебе неприятно? – тихо и очень удивлённо спросил Дэниэл.

      Елена бросила на него один короткий взгляд и быстро кивнула. Потом, рассматривая свои серые (а когда-то белые) перчатки, спросила:

      – Здесь можно где-нибудь принять ванну?

      А я фыркнула – наверное, стоило просветить её, какие услуги