.

сломать елового лапника и слить жидкости для мытья посуды в озеро – и заранее планировала свои операции по нейтрализации этого вреда. Все это приводило к боязни новых контактов, а стало быть, ставило крест на и без того призрачных шансах познакомиться с вожделенным Мужчиной. Но, так как справиться с собой она не могла, то решила считать себя жертвой высокого предназначения. Возможно, думала она, Бог решил сделать меня странным, непривлекательным орудием для очистки планеты от мусора. При таких мыслях к горлу подступали слезы жалости к себе, и в голове бушевал злобный вопрос, почему Бог выбрал для такой незавидной роли именно ее. Однако эта версия более-менее объясняла все то безумие, что жило в ней и кромсало ее, и Танюша смирялась.

      А ведь это действительно было так. Жадная, обиженная, трусливая и ненавидящая, своим патологическим перфекционизмом она, тем не менее, ухитрялась приносить пользу. Если измерить вес мусора, который она за многие годы вынесла из лесов, то получилась бы внушительная цифра. Некоторые природоохранные акции, в которых она участвовала – превозмогая ужас перед необходимостью общаться с людьми – тоже имели мало-мальский успех. Кое-где и кое-когда ей вместе с коллегами удавалось защитить клочок леса от рубки; иногда случалось отбить от коттеджной застройки какой-нибудь берег. Танюша, скрывая это даже от себя, таила надежду, что Бог-Природа (для нее это было одно целое) ее за это наградит. Во-первых, избавит от тошнотворной злобобоязни людей, научит терпеть и любить их, пошлет покой. Во-вторых (хотя, пожалуй, это можно поставить на первое место) – сбросит пелену невостребованности и подарит любовь прекрасного принца. А вкупе с этим сделает Танюшу молодой, счастливой и красивой. Нелогичность желаний не смущало Танюшу: в том волшебном мире, где они должны были осуществиться, не могло быть отягчающих телесных оков. Потому-то – в дополнение к прочим причинам – Танюша любила уходить в долгие дальние походы, погружаясь в бескрайний мир девственного леса. Подобно тому, как классически верующим людям удобнее обращать свои просьбы к Богу в интерьере церкви, Танюше было проще молиться в собственном храме – в густом ельнике, куда не проникает солнечный свет, или посреди пустынного, хлюпающего под ногами сфагнового болота, или, что еще надежнее, на укрытых толстыми снеговыми одеялами плоских вершинах северных тундр. Здесь почти не было двуногих конкурентов за пользование Землей, и здесь Танюша как нигде была близка к своему Богу. Она сидела у него на коленях и поверяла ему свои жалобы, обиды и жадные, ненасытные мечты о счастье. Только ему – больше никому.

      Если бы не это, походы, особенно зимние, были бы для нее невыносимо тяжелы. Отупляющий холод, неизбывная сырость в ботинках, стертые в кровь пятки и ноющие от рюкзака плечи были для Танюши настоящим мучением. С утра каждого нового ходового дня, пристроившись на лыжню вослед рюкзаку впереди идущего товарища (вереница рюкзаков издали походила на процессию огромных жуков