Школа. Никому не говори. Руфия Липа

всё так же приветливо, как ни в чём не бывало произнёс цыган. – А теперь давай рассказывай!

      – Что рассказывать?

      – Как было у Паши? Чем занимались? Как каникулы провела? Делись, короче, событиями!

      – А наш разговор?

      – Какой?

      – Ты хотел со мной разобраться на углу… Ну, вон там! Ещё не дошли.

      – Не разобраться, а кое-что прояснить. А ты уже расслабилась и готова отвечать?

      – А ты драться не будешь?

      Повеса от услышанного затормозил и, потемнев от возмущения, вперил взгляд в спутницу.

      – С чего ты решила, что я драться буду?! Как до такого додумалась вообще?

      Поспелова, поняв, что сморозила невероятную глупость и испортила неплохо начавшийся диалог, сбивчиво начала оправдываться:

      – Подумала, что ты решил, что… что я наговорила на тебя про Камиллу и что врала про родителей… Ты с утра так злился! И поэтому проучишь…

      – Кулаками?!.. Люба, я ни разу с девочками на равных не дрался. И не собирался. Хоть раз видела или слышала, чтобы я девок колотил? Как себе это представляешь?

      – Извини, пожалуйста! Мне очень неудобно за сказанное! – Школьница от неловкости и стыда за свой неумный язык потупила глаза.

      – Каждый раз, когда мы вместе проводим время, ты умудряешься что-нибудь отчебучить и удивить! – разочарованно покачал головой Ибрагимов. – Кто-то сказал, что я девочек бью?

      – Нет.

      – Тогда как твоя логика привела тебя к этому выводу?

      – Ты злился с утра…

      – Был недоволен. Во-вторых, ты не поздоровалась и прошла мимо, будто я – говна кусок…

      – Это «во-первых», – поправила парня Люба.

      – Не перебивай, будь добра! Причём твоё поведение было ничем не обосновано: мы не ссорились – раз, хорошо знакомы – два. В третьих, на моё замечание ты высказалась, что дружбы нет и можно не здороваться. Повторюсь, мы не ссорились. Ни я, ни ты – никто не говорил, что дружба закончилась и больше общения не будет. Правильно всё? Чего молчишь?

      – Правильно, – подтвердила тихоня. Сказать ей было нечего.

      – А теперь «во-первых». Мне вчера было неприятно узнать, что ты ходишь в гости к Паше. Две недели подряд. Каждые субботу и воскресенье. Со слов Сани я понял, что являешься ты к Пахану с утра и уходишь с сумерками. Вы вдвоём, одни в доме, на другом краю города. И ты совершенно не боишься, видимо, каких-либо последствий: что узнают родители, кто-то увидит – и так далее.

      – Но Паша – очень хороший человек! – слабо вякнула десятиклассница, чувствуя прилив вины.

      – Я не договорил!.. Если же со мной ты – просто идёшь хотя бы – то боишься каждого постороннего чиха или шороха. В сентябре я пришёл к твоему дому. Ты от меня тогда бежала, как от опасного рецидивиста, до самого перекрёстка, а потом просила держаться подальше и никак не показывать наше знакомство. С Пашкой, значит, тусить наедине в упор не боишься, а общение со мной прячешь с глаз долой! Как думаешь, Люба, какие выводы мне пришли в голову?

      Поспелова поняла, что попалась с по�