На буксире. Гошины штаны. Алина. Ключ на 32. Пляски розовой лошади. Владимир Сонин

с миром моим.

      Справедливости ради следует сказать, что каждый человек, а тем более ребенок, живет в своей собственной реальности, но только теперь я понимаю: чем ближе человек к реальности действительной, вернее, чем лучше он умеет к ней приспосабливаться, а не отгораживаться и переносить свое существование в мир иллюзий, тем большего успеха он добивается в жизни. Я смог понять это гораздо позднее, когда уже ничего нельзя было изменить. Но даже случись это осознание в свое время, оно не принесло бы ничего, кроме раньше наступившего разочарования и ощущения собственной никчемности.

      А как в моем случае могло быть иначе? Пока они орали друг на друга на кухне, после того как мать снова пришла домой поздно вечером, лишь для поддержания хоть какой-то иллюзии существования семьи (иначе она бы не пришла совсем), я лежал в своей кровати в темноте, смотрел на тени на полу и стенах и думал о том, как хорошо было бы от них сбежать. Я строил целые планы, то представляя себя во взрослой жизни, то просто испытывая какой-то необъяснимый страх, что сердце мое сейчас остановится, отчего отчаянно прислушивался к собственному пульсу, словно желая убедиться, что еще жив. Как бы то ни было, все сводилось к нежеланию существовать среди них, в их мире, и даже тот детский страх смерти был скорее подсознательным желанием, на деле борющимся с природным стремлением организма к выживанию. Теперь я могу так рассуждать. Тогда же все это было сущим кошмаром.

      Сцены, в которых я покидаю свою семейку, представлялись мне отчетливо, ярко и настолько часто, что сам факт ухода от них воспринимался мной как дело решенное и вопрос времени. Но думая об этом сейчас, я вряд ли с уверенностью могу сказать, что действительно хотел самостоятельности. Сейчас кажется, что больше я хотел того, чтобы они, родители, сожалели, что потеряли меня, и испытывали чувство вины. Кажется, что это довольно эгоистично, но дети и есть первые эгоисты, и как никто имеют право таковыми быть.

      Глава 8

      Папа мой был человеком своеобразным и неординарным. Его личность для меня, в сущности, так и осталась загадкой, и только некоторые факты, представляющие собой чужие воспоминания и кое-какие его записи, попавшие в мое распоряжение, позволяют составить о ней представление. Он профессионально занимался музыкой и кое-что писал, но больше для себя. Он играл на ударных в группе «К.», не настолько известной, чтобы хоть сколько-нибудь обширная публика могла знать о ее существовании за пределами нашего города. Говорили, что он обладал музыкальными способностями и мог играть на разных инструментах, но кажется, что для сцены и творчества намерено выбрал ударные из-за полного несоответствия образа барабанщика, жесткого и брутального, истинной своей натуре – мягкой и податливой.

      Кто знает, может быть, этот образ и послужил причиной возникновения отношений между ним и моей матерью, падкой на «настоящих мужиков»