Маленькие боги. Олеся Салунова

тут, – и на меня показывает, – книги сдать хочет.

      – Здрав-ствуй-те, – снова говорю я, как будто больше ничего и говорить не умею.

      На меня не смотрят, со мной не здороваются, меня не существует.

      У них тут работы – выше крыши, я для них помеха, толпу создаю, понимаете?..

      Воображаемый народ уж вспотел небось.

      Коллега той, что в очках, мигом нашла меня в компьютере, и вычеркнула одну книжку.

      – А вторая не на вас записана! – уткнувшись в компьютер, говорит она.

      А я все в глаза заглядываю, неуёмная.

      – Ну, конечно, вторую записали на сына! – а про себя думаю: это для того, чтобы в библиотеке была видимость круговорота читателей, как будто все читают и книги берут.

      Нашли. Вычеркнули.

      Народа так и не прибавилось.

      Я скорей к гардеробщице – работу давать, без меня у нее работы не будет.

      Достаю красный номерок, она медленно идёт к цифре 22, медленно снимает пальто, медленно идёт ко мне и отдает.

      А потом стоит и пристально смотрит, как я одеваюсь.

      Аж пальто соскальзывает от ее взгляда. А у меня вообще-то пальто никогда не бывает скользким.

      Наскоро застегнув молнию и не застегнув кнопки, выскакиваю из библиотеки, как растревоженный Чацкий.

      Несусь куда-то, а воспалённое воображение рисует в голове шабаш библиотекарш, которые обговаривают, как бы побольнее меня сжечь на костре за то, что я просто сдала книги, а новые почитать не взяла…

      Декабрьский, значит

      Мы, взрослые, иногда удивляемся детям, когда они из всей поездки по какому-нибудь яркому городу, в который многие мечтают попасть, но не могут (в Рим или Париж, например), запоминают только сильный дождь, который настиг внезапно, или невыносимую жару, или какой-нибудь чупа-чупс из магазина, которого в наших магазинах нет. Или, чтоб еще понятнее, мы, взрослые, удивляемся, что дети из похода в театр, приходя домой, рассказывают про антракт и самые вкусные в мире бутерброды с колбасой.

      Короче, поехали мы с подругой в Суздаль, и землю почти ели и клялись друг другу, что обязательно про поездку надо написать, чтоб уж наверняка запомнилась, ну, чтобы потом перечитывать спустя годы, вздыхать и говорить «вот время-то было, ездили же мы куда-то», слезу ронять и погружаться в атмосферу былого путешествия.

      То есть намерения были самые что ни на есть праведные, в головах зрели фразы (нет) о том, какой Суздаль распрекрасный и святой город, как в нем хорошо дышится, что на каждом шагу история и бла-бла.

      Прошло уже немало времени, и ни одна из нас так ни слова не написала про ту поездку.

      Но, созваниваясь, почему-то все время вспоминаем один эпизод, который даже не в Суздале случился.

      К тому эпизоду мы с подругой уже приехали из Суздаля во Владимир, прошли больше 24000 шагов, устали как черти и решили зайти в привокзальное кафе.

      Взяли еду.

      Сидим.

      Едим.

      Молча.

      Не шевелимся почти.

      Ну реально устали. Устали так, что ни на движения, ни на эмоции сил нет