Птичка польку танцевала. Ольга Батлер

кидались на Ножкина, а он, совершенно обезумевший, атаковал их, комично размахивая букетом и высоко вздёргивая свои виртуозные ноги.

      – Пошли вон! Брысь! Кш-ш! Пшли, пшли!

      «Львы» убегали обратно, поджав хвосты.

      Зрители, кто попроще, от хохота сползали на пол. Даже автор сценария Риф улыбался собственному замыслу, и пенсне поблёскивало на его странно выгнутом лице. А сидевший в правительственной ложе великий пролетарский писатель, так тот просто рыдал от смеха.

      – Чистое удовольствие! Вот чертяки… – повторял он, промокая глаза большим белым платком.

      Хотя он часто плакал по самым разным поводам.

      Смотреть пьесу приходил весь цвет Москвы. Знаменитый кинорежиссёр Никандров тоже посмеивался, оценивая происходящее на сцене озорство. Рядом с ним улыбалась его главная актриса Соколова. В жизни она выглядела намного старше. Это только на экране она была вся соткана из лучиков. Говорили, что Никандров подолгу мучал осветителей и операторов, добиваясь нужной подсветки её лица.

      Иварсон-Ножкин выбежал на арену и сделал комплимент. Публика заревела от восторга, аплодируя в сотни рук.

      – Я уже беспокоюсь за их ладошки, – со смехом сказал Иварсон Анне.

      Во время антракта костюмерша Рая подала Пекарской чай с молоком.

      – Ваш любимый. В этот раз молока поменьше, как вы просили.

      – Спасибо, Раечка.

      – Ох, неспроста всё это! – сказала Рая.

      – Что именно?

      Костюмерша стала делиться своими наблюдениями.

      – Да Никандров этот, мастистый, четвёртый раз на представление приходит. Смотрит в оба, ничего не пропускает. Неужели взаправду собирается снимать кино по нашей комедии? Поговаривают, вы будете у него главную роль исполнять.

      – Он Соколову может взять.

      – Ну уж нет! Она шармантна, но лучше Пекарской ему не найти! Соколова, кстати, тоже глаз с вас не сводит. Как ученица на уроке сидит.

      Анна улыбнулась. Конечно, ей хотелось сняться у Никандрова.

      Из-за стенки доносился глухой стук ног о пол – это акробаты молча прыгали, тренируясь в поддержках. А с другой стороны был слышен баритон партнёра Анны. Он распевался перед заключительным действием.

      Пекарская отдыхала, попивая чай и рассеянно переставляя белые и красные резиновые фигурки на шахматной доске. Она везде носила с собой эти карманные австрийские шахматы. Плоская коробочка, если её сложить, была чуть больше портсигара.

      Рая подошла к одной из цветочных корзин, вытащила из неё конвертик.

      – Почитать?

      – Обязательно!

      Это было их любимое развлечение. Записки поклонников, как на подбор, оказывались глупыми. Предвкушая веселье, костюмерша впилась глазами в листок.

      – «Прекрасная Анна Георгиевна, неужели вы будете так жестоки и не подарите мне свою фотографию в полный рост? Хочу каждый день любоваться на ваши ноги. Ваш до гроба. А.А.»

      Ещё одна записка белела в огромном букете сирени, который был воткнут в высокую корзину из-под вина.

      – «Аня, давай