Беглец. Александр Косенков

или есть? – все еще не в силах справиться с раздражением, спросил я.

      – Есть. И будет, – сказал старик и поднялся. – Вы ему уже помешали. Если помешаете еще, он может вернуться. Если вернется – темнота закроет глаза и уши, как было раньше, когда он не хотел жить.

      Он шагнул за порог, и через несколько секунд из темноты тайги до нас донесся протяжный стонущий крик, похожий и на крик ночной птицы, и какого-то неведомого зверя. Кто-то издалека откликнулся похожим криком. Потом все стихло.

      – Фигня какая-то, – неожиданно сказал Гриша.

      – Не возражаю, – согласился я.

      – Я не о том. Как ты думаешь, бывают синие волки?

      – Если их покрасят.

      – Не хотел тебе говорить…

      – Что еще?

      – Помнишь, Андрей сказал…

      – Что он сказал?

      – Что изображения не будет.

      – Ну?

      – Отмотал проверить.

      – Не тяни резину!

      – Вспышки какие-то, пятна, блики. Звук, правда, нормальный. В общем – лучшим кадрам шандец.

      – Лучшие кадры у нас с тобой еще впереди. А ситуацию обыграем. Пустим на экран твои вспышки с реальным звуком и расскажем все, как было. Сожрут за милую душу. Мистику у нас обожают.

      – Ты заговорил, как наша шефиня. Мне это не нравится.

      – Мне тоже многое не нравится. Особенно, как мы отсюда выбираться будем. Идти вокруг озера – не меньше недели. Если не больше.

      – Дубовой нам такого кайфа не отломит. Могу поспорить – утром возникнет из небытия.

      – Если его синие волки не сожрут. Давай спать.

      Я потушил лампу.

      Утром озеро и окрестную тайгу окутал густейший туман. Мы с Гришей уныло расположились на большом камне у самой кромки воды. Мягкая, какая-то ватная тишина царила вокруг – ни щебета птиц, ни плеска воды.

      – Ни пространства, ни времени, – сказал Гриша, посмотрев на часы. – Стоят.

      – Мои тоже, – не открывая глаз, сказал я.

      – Я думаю – примерно половина девятого.

      – Или двенадцатого.

      – Ты становишься пессимистом.

      – Просто я начинаю думать, что старик прав.

      – Насчет чего?

      – Как он там вещал? «Если не можешь понять другого, мельчайшее препятствие становится непреодолимым». Не могу понять – за чем он гонится, куда бежит? Что ему вообще надо?

      – «Что ищет он в стране далекой, что кинул он в краю родном?»

      – Что кинул – ежу понятно. Что ищет? Разве можно найти то, чего не знаешь?

      – Теперь узнаю Дубового. Он признает только ясно поставленные цели.

      – Ты меня достал своими сравнениями.

      – Я не прав?

      – От того, что ты прав, на душе еще гаже. Значит, так… – Я спрыгнул с камня. – Распаковывай камеру – запишем обращение к зрителю, который до сих пор не понимает, что мы от него хотим.

      – А ты сам понимаешь?

      – Ставь камеру – буду делиться своими сомнениями.

      И вот я стою спиной к невидимому озеру, на фоне плотной неподвижной стены тумана с микрофоном в руках.

      – Если