Караван. Иннокентий А. Сергеев

всё меньше. И зачем-то каждый раз нужно делать всё заново, как если бы эта игра была чем-то большим, чем просто игрой. Как если бы могли существовать непрозрачные стены.

      Она будет ждать звонка, а я даже не знаю номера её телефона.

      Зачем-то это должно повториться снова. Но пока она не спохватилась, у меня ещё есть время.

      Пока она ждёт моего звонка.

      И это всё ещё мой остров.

      Они

      Они стекаются под своды, расписанные красками ночи, они движутся к воротам, сияющим как трон из глубины пещеры небес, вдыхая запах горящего воска, они медленно движутся,– шорох одежд, шарканье ног, лица,– собираясь как бисер на стеклянных нитях театра часовщика. Переливчатые формы шёлка, ароматы духов. На балконах зданий безжизненных окон идёт снег. Они движутся.

      Звери меняют своё облик и, изгибая спины, скалятся. Буквы прожигают бумагу страниц и смешивают тексты.

      Электричество плавит металл линий высокого напряжения, и он проливается огненным ливнем, ветер раздувает холодное пламя неона на мусорных свалках.

      Они движутся. Снег перестал.

      Они движутся.

      Он

      Он писал ей письма на жёлтой бумаге и каждое новое письмо подписывал иначе, нежели предыдущие, и поэтому она не знала, как его зовут. Она не знала, кто он, и где он живёт, потому что каждый раз он писал о себе разное и указывал новый обратный адрес. Она не знала, получает ли он от неё ответные письма, и в срок ли они доходят.

      Впрочем, она никогда не писала даты.

      Она вообще не писала ему сама. Когда ей приходило в голову отправить ему ответ, она просила какую-нибудь из своих подруг что-нибудь чиркнуть, неважно что. Или делала выписку из какой-нибудь книги или журнала.

      Просто так.

      Когда он перестал писать ей, она решила, что ему наскучила игра.

      Она не знала, что он умер.