Караван. Иннокентий А. Сергеев

пину мне дул пронзительный ветер.

      В городе за чугунной решёткой парка горели фонари, и на улицах были огни машин; люди ждали, когда загорится зелёный, толпясь на переходах. Была ночь, и шёл снег.

      Я стоял у окна и, не отрываясь, смотрел на неё.

      Она писала.

      Вокруг неё было сотворённое светом пространство в ночи, столы и лампы. За некоторыми столами сидели люди.

      Она писала.

      Они ходили далеко за её спиной, выходили из дверей и входили в двери, набрасывая на ходу пиджак и рассеянно скользя взглядом по привычной картине стен, дверей, коридоров… они разговаривали на лестницах, и их голоса звучали на этажах…

      Через три дня,– так работает почта,– я найду в почтовом ящике её письмо.

      Ветер заносит снегом скамейки и постаменты на обледенелой набережной…

      Острова и мосты

      Я стоял, созерцая залитую холодным осенним солнцем панораму многоэтажных новостроек города на том берегу реки.

      Вокруг был огромный пустой склон, край которого далеко внизу терялся в чёрном непролазном ольховнике. От выгоревшей земли тонкими струйками поднимался кисловатый дым.

      – Как всё-таки условны наши карты,– услышал я свой голос.– Номинально здесь город, а там – пригород, а на деле всё наоборот.

      Она подняла голову от костерка и улыбнулась мне.

      – Там я живу. Вон там,– она поднялась и показала рукой.– Видишь?

      – Где?

      Она засмеялась и, подойдя ко мне, показала снова.

      – Видишь, вон там, два крайних дома? За ними стоит третий.

      – Да,– сказал я.– Теперь я больше не смогу говорить себе, что не знаю, где ты живёшь.

      Она потупилась.

      – Прости.

      – За что?

      Она молча повернулась и пошла вниз, возвращаясь к своему костерку.

      – Да брось ты свою затею!

      Я подошёл к ней.

      – Здесь всё гнилое. На этих свалках даже дым воняет.

      – Ну и что,– сказала она, не глядя на меня.– Это не свалка.

      – Теперь уже нет. Потому что весь мусор сгорел.

      Она сидела на корточках, держа ветку над ленивым язычком бледного, жиденького пламени.

      – Ты обиделась?

      – Я не знала, что для тебя это важно.

      – Я не знаю, что для меня важно,– сказал я.– Завтра всё будет другим.

      – Ты просто боишься,– заявила она.– Даже своего прошлого.

      – Я боюсь не прошлого…

      – Значит, будущего?

      – Прошлое повторяется и, увы, не лучшим образом…

      – Ты будешь приходить сюда и подолгу стоять вечерами, глядя на освещённые окна домов на той стороне реки,– произнесла она театральным речитативом.– И давай больше не будем об этом, ладно?

      – Прошлое тут не причём,– сказал я.– И страх тоже.

      – Значит, ты боишься меня,– она начала раздражаться.– И давай не будем всё портить! Хотя бы сегодня.

      – Ладно,– согласился я.– Это будет не поздно сделать и завтра. Ты похожа сейчас на колдунью.

      – Правда?

      Она посмотрела на меня и засмеялась.

      – Я колдунья,– сказала она, завывая, как это делают дети.– Я варю приворотное зелье. А придя домой, я разденусь и, натерев тело волшебной мазью, вскочу верхом на метлу и, взвившись в воздух, полечу облетать владения Князя Тьмы.

      – Я не могу изменить себя,– сказал я.– Но завтра всё станет другим, даже если ничто не изменится.

      Она перестала смеяться.

      – Когда мы настоящие?– спросил я.

      Она пожала плечами и отвернулась.

      Мы молчали. Она смотрела в сторону.

      – Скажи мне свой телефон.

      Она отрицательно покачала головой.

      – Зачем?

      – Чтобы, стоя на этом берегу и глядя на освещённые окна города, я пытался вспомнить его.

      – Банально,– сказала она со вздохом.

      – Какие-то люди снова и снова взвешивают нашу жизнь, а не могут понять даже самого простого. Смешно, правда?

      Она не ответила.

      Я сказал: "Мы всегда найдём себе повод для страха".

      Она опустила голову.

      – И инструменты для боли,– продолжал я.– И темы для сна…

      Она молчала.

      – Но всё это неинтересно – ведь каждый раз оказывается, что мы боялись совсем другого.

      Она заговорила:

      – Город был разделён на две части рекой. И был король правого берега и королева левого берега. И они обвенчались…

      – И перекинули через реку мосты,– подхватил я.– Но однажды в грозу река разлилась…

      – Нет,– оборвала меня она.– Реки просто не стало.

      – Река не может исчезнуть,–