Движение литературы. Том II. И. Б. Роднянская

заранее не считаешь с газетного листа. Полагаю, что эта косвенность и окольность, даже прихотливость связей с общезначимой тематикой ценна: свернув с освещенных магистралей, лирическая поэзия возвращается к себе самой.

      Но что же это за темы, пересекающие границы стилистических направлений и даже идейных размежеваний? В основном они элегические. Все исходные темы традиционной элегии вернулись в это десятилетие, притом с такой настойчивостью и остротой, что независимо от большей или меньшей близости к литературным образцам они вместе воспринимаются как самоновейший признак жизненного состояния.

      Время – утекающее, ускользающее, уносящее дни, годы, молодость, дробимое и рассекаемое стрелками на циферблате в ночные часы «бессонницы» (мне попалось не одно и не два стихотворения с таким названием); сам таинственный часовой механизм, его коварное нутро, словно бы ответственное за «мерную убыль» (И. Жданов).

      Новый сумрак – мощный, многоликий —

      В октябре глядит из-под руки.

      Дни ночам почти равновелики,

      В равновесье дремлют рычаги.

      Но сейчас, сейчас оно сместится,

      Развернется, вспухнет и пойдет

      Разливаться тьмою и слоиться.

      Кто нас крепко за руку берет?

      …………………………………

      Темнотою исцеленный тяжкой,

      Вижу, как механика трудна:

      Шестеренки, молоточки, пряжки…

      Или жизнь дается без натяжки,

      Или выпил всю ее до дна.

(Николай Кононов)

      «Мне не понять войны меж вечностью и годом, / меня копили те, кто канули на ней, / и вот уже ведут по темным коридорам, / здесь жизнь моя течет – и старший крикнул: “Пей!” / Столетие мое, я жизни не покину, / пусть факельщики тьмы и выстроят конвой. / Два миллиона лет я пробивал плотину / небытия. И что? Уже пришли за мной…» (Виталий Кальпиди).

      Жесть, латунь да стекло о семи драгоценных камнях.

      Что внутри у него? Я, с недетским уже любопытством,

      Наблюдаю, как время течет и толчется. Впотьмах

      Так, должно быть, летейские воды дробятся о пристань.

      Шестеренка цветет в глубине механизма часов.

      От ружейного масла лоснится лоскутная чашка,

      От ствола молоточка на тонкий стальной волосок

      Слюдяная минута сползает – слепая букашка.

(Андрей Баутин)

      «Вот четверть заходит за риску / девятого часа, и вдох, / казалось бы, можно без риска / держать до без четверти трех, – / но нет милосердия в Кроне: / он через какой-нибудь миг / ребром ударяет ладони / туда, где наладился стык» (Из стихотворения Ильи Кутика «Сердце-часы»).

      И, наконец, поэма Алексея Парщикова «Новогодние строчки» – ее начало, где выпущенные из часов потроха знаменуют космический перелом времени, впрочем, ничего, по сути, не сулящий:

      Я, снегурочка и петух на цепочке – такая бригада —

      за малую плату обходим народы по ободку

      разомкнутого