Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка. Джим Батчер

мы с вами порываем раз и навсегда, прямо здесь; и после того как я спущу ваших псов с крыши Сирс-тауэра, я буду мучить вас до тех пор, пока вы все равно не выдадите мне эту информацию.

      На лице его вновь заиграла холодная улыбка.

      – Вы полагаете, так все и будет?

      Я пожал плечами, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

      – Мне кажется, существует только один способ выяснить это. – Я подался чуть вперед и понизил голос до заговорщицкого шепота: – Однако – просто между нами – не думаю, чтобы место вам благоприятствовало.

      Некоторое время он смотрел на меня поверх сцепленных пальцев.

      – Определенно не благоприятствует, – согласился он наконец. – По крайней мере, в той степени, как мне хотелось бы. – Он опустил руки на стол и откинулся на спинку стула. – Я не вижу смысла конфликтовать с вами по этому поводу. И я еще ни разу не пожалел, когда позволял вам избавить меня от врага.

      – Я делал это не из любезности к вам.

      Он пожал плечами:

      – Ваши мотивации несущественны. Важны результаты.

      – Вы только не забывайте, что включены в мой список, Марконе. Как только я избавлю город от остального зла, вы отправитесь вслед.

      Марконе посмотрел на меня из-под полуприкрытых век:

      – Хи.

      – По-вашему, это смешно?

      – Видите ли, Дрезден, меня мало беспокоят покойники.

      Я ощетинился:

      – Это угроза?

      – Вряд ли. Рано или поздно – скорее рано – вы дождетесь того, что вас убьют в связи с тем набором иррациональных побуждений, который вы называете своей совестью. Полагаю, это произойдет задолго до того, как мое имя возглавит ваш список. Мне и пальцем шевельнуть не потребуется. – Он пожал плечами. – Кстати, передача вам информации представляется мне отличным способом ускорить этот процесс. И разумеется, нанести ущерб ресурсам моих врагов. – Он помолчал, размышляя. – И еще… полагаю, у меня нет никаких возражений против того, чтобы поучаствовать в наказании любой организации, обращающейся с детьми подобным образом.

      Я испепелил его взглядом. Отчасти потому, что он, возможно, говорил дело, а отчасти потому, что он в очередной раз продемонстрировал проблеск человечности, не позволяя мне причислять его к другим носителям зла, рыскающим в этом мире. По причинам личного характера Марконе прилагал изрядные усилия, помогая детям. Любой взрослый житель Чикаго мог стать дичью, мишенью его бизнеса. Но не ребенок. Поговаривали, что немногие служащие его империи, переступившие эту черту, исчезли его стараниями.

      Вернулась Гард и, нахмурившись, стала пробираться к нашему столику.

      Марконе покосился на нее:

      – Ну?

      Гард ответила не сразу.

      – Он не хочет обсуждать это по телефону. Он говорит, что вы, разумеется, в любом случае расплатитесь с ним за ответы на вопросы. Он согласен говорить только с Дрезденом. Лично.

      Марконе приподнял бровь:

      – Любопытно.

      – Мне тоже так кажется, – согласилась Гард.

      – Гм, – произнес