Громкая тишина. Исповедь матери нестандартного ребенка. Анна Вислоух

не пеленала. А сама… так и осталась спеленатая по рукам и ногам, да еще и со строгими принципами юного строителя коммунизма в голове. Ребенок должен хорошо учиться, если нет – он лодырь и бездельник. Тупыми ножницами правил нас всех стригли под одну гребенку. И я занималась этим же почти все годы обучения сына в школе.

      Первого сентября мой сын, нарядный и с традиционными цветами, переступил порог заведения, пребывание в котором будет мне еще долго сниться в кошмарных снах. И это при том, то он уже давно читал, считал, прекрасно рисовал и играл на пианино.

      Первые дни, когда еще осваиваются пресловутые прописи, были вроде бы довольно ровными, спокойными. Учительницу нам по знакомству нашли самую лучшую (по мнению администрации школы), она была заслуженной, в возрасте и со всякими другими регалиями. Назовем ее… предположим, Виолетта Максимовна. Наверное, она и правда была неплохим учителем и человеком. Но в классе у нее ежедневно находилось тридцать первачков – умных и бестолковых, шумных и тихих, худеньких и толстячков, робких и крикливых. Мне абсолютно понятно сегодня, что мой сын просто потерялся в этой массе, и голос учителя, что-то там говорящего у доски, был для него сплошным шумом. У него постоянно словно гудел в голове колокол, он бил ему по ушам, не давая вычленить говорящего и тем более сосредоточиться на его словах.

      Буквально через месяц после начала учебы показались на горизонте первые облака проблем. Начинается все с тетрадок, буквально затянутых красночернильной паутиной учительской ручки: вот здесь не отступил две клеточки, а вот здесь – три, а вот здесь… Я честно пытаюсь решить проблему, в которой не вижу ничего криминального, и пытаюсь с учительницей поговорить.

      – Виолетта Максимовна, – робко начинаю я, – но он же решил задачу…

      – Но записал ее не по правилам! – Она смотрит на меня как на чудовище, которое вдруг открыло рот и разговаривает. – Мы не должны отступать от требований стандарта! Если все тут будут свои правила устанавливать, то…

      Что произойдет, она все-таки не говорит, но театрально закатывает глаза, показывая всем своим видом, что при этой катастрофе ей лучше не присутствовать.

      Пытка красными чернилами продолжается. Каждая работа, выполненная сыном с нарушением стандарта, тщательным образом переписывается с «правильным» оформлением прямо поверх его каракулей. Видеть это так же больно, как если бы прямо перед тобой препарировали живое существо. Тетрадки Тима словно истекают своей красночернильной кровью и молят о пощаде.

      Я не выдерживаю.

      – Тим, тебе что, сложно эти несчастные клеточки отсчитать? – Мне уже непросто себя сдерживать. – Ты что, до трех считать не умеешь?!

      Сын поднимает на меня честный незамутненный взгляд абсолютно уверенного в своей правоте человека и произносит:

      – А зачем?

      Я окончательно теряю терпение.

      – Да потому что так положено! По правилам!

      – А…