Одиночное плавание. Николай Черкашин

как-то очень грустно и даже мрачно. – Но чего-то в нем не хватает…

      – Не хватает в нем голов тараньки, – столь же мрачно предположил старпом.

      – И молока с соленым огурцом, – усложнил рецептуру доктор.

      Все на минуту задумались, изобретая самые гадостные ингредиенты.

      – Я бы добавил сюда сушеных мухоморов и побольше гусиного жира, – продолжил дискуссию минер.

      – Перловки! Касторки! – летели предложения со всех сторон стола.

      – Маслин!

      – Машинного масла!

      – Шампуня!

      – Хмели-сунели!

      – Серной кислоты!

      Помощник хладнокровно встретил град издевательских советов. Так опытный шахматист, припасший хитроумную домашнюю заготовку, спокойно взирает, как с клетчатой доски одна за другой исчезают его пешки.

      – Гарсон! – кликнут он вестового. – Ну-ка, позови сюда мичмана Белохатко.

      Мичмана долго звать не пришлось, он случайно оказался во Втором отсеке, в двух шагах от дверей кают-компании.

      – Белохатко, ты хохол? – спросил помощник, готовясь к хорошо подготовленному триумфу.

      – Щирый! – подтвердил мичман-полтавчанин.

      – Ну-ка, скажи, что это по-твоему? – протянул ему Федя свою ложку.

      – Скажи, мичманок, скажи, – попросил и Симбирцев, гипнотизируя третейского судью тяжелым недобрым взглядом. Мичман мгновенно оценил расклад сил. Он долго причмокивал, вникая в сложный вкус рудневского варева, зачерпнул еще одну, дабы не допустить ошибки в выводах. На самом деле тянул время, пытаясь ответить самому себе на другой вопрос: что весомей – чаша общественного мнения или посулы помощника насчет трех банок сгущенки и бутылки «сухаря». От напряженных раздумий его прошиб пот, и он зачерпнул третью ложку из услужливо подставленной тарелки штурмана.

      – Ты что, сюда жрать пришел? – не выдержал общего нервного ожидания старпом. – Говори, что это?

      Голос Симбирцева не обещал ничего хорошего, и мичман отважился на правду.

      – Змеиный супчик, – заключил он под торжествующий гогот кают-компании.

      Конец эпопее с «украинским борщом» положил командир. Он пришел с мостика позже всех и когда выловил из «змеиного супчика» толстую розовую макаронину, облепленную волоконцами свиной тушенки, внимательно рассмотрел улов – так зоологи изучают новый вид каких-нибудь многощетинковых гусениц, – обреченно уронил мохнатую макаронину в «свекольный суп по-киевски» и философски изрек:

      – Вот из-за такого борща на «Потемкине» бунт вышел! Доктор, – поискал он глазами лейтенанта Молоха, – проследите лично, чтобы приготовлением пищи на камбузе занимались только допущенные лица!

      Так из корабельного меню навсегда исчезли не только «украинские борщи», но и «киевские свекольники».

      Себе в утешение помощник завел себе новое хобби – чеканку на грузинские темы: девушки с кувшинами, старцы с винными бочками.

4

      В кормовом отсеке, не дожидаясь официального отбоя, уже подвесили