Черт под Новый год. Тая Елаева

и платье она присматривает. Я всхлипнула. Мысли о свадьбе Леси напомнили о моих планах на жизнь, которым не суждено сбыться.

      – Лерра, ик, меня сейчас, ик, заберут, – сказала Леся, возвратившись с пьяной улыбкой на лице, – мой медвежонок, ик.

      Тут-то мне и пришла гениальная идея, как я подумала в тот момент.

      – Леся. Знаешь, что я придумала? – та в ответ затрясла головой в отрицании, вбирая воздух в легкие и задерживая его в попытке остановить икоту. – Давай я позвоню маме Серёженьки!

      Выдох, минута на осмысление моих слов и новый вдох с задержкой воздуха. Посмотрев на меня, Леся ответила на выдохе.

      – Да-в-а-а-ай, ик.

      Номер Тамары Ивановны был записан под названием «Грымза Ивановна». Ну не любила я маму бывшего. Думаю, у нас это было взаимно. С её стороны я никогда не чувствовала поддержки или сострадания. Всегда только: «ты должна и обязана делать все для благополучия Серёженьки».

      Не с первого раза отыскала в списке контактов нужное имя, буквы то и дело расплывались или куда–то скакали. Телефонные гудки, последовавшие после нажатия на вызов, пришлось слушать долго. К моменту, когда на той стороне послышался сонный ответ, меня разобрал смех.

      – Алло.

      – Таммара Ивана? – начала я, пьяненько хихикая, ставя вызов на громкую связь. – Теперь содержание вашего сынночка полностью ваша прераг, преруг. Тфу! Короче, ваш Серёженька здесь больше не живет! – мне казалось, что я, как воительница в этот момент, мщу за все её претензии в мой адрес, что то и дело проскакивали из уст её сыночка.

      – Лера, ты сошла с ума? Что случилось? Позови Серёженьку! – голос в трубке приобрел истеричность.

      – А что, Серёженька не к вам поехал? Ик, – встряла Леся в беседу.

      – Лера, это ты? Что у тебя с голосом? Ты пьяна?

      – Да, – ответила Леся вместо меня, не дав открыть рот, – Лерра, ик, отмечает свою свободу. Ик.

      – Да, – подтвердила я, кивая, словно меня видит собеседник, – свободу, – это получилось у меня сказать так твердо, что я вновь захихикала от удовольствия.

      Тут Лесе, видимо, надоела беседа, она как заорет заплетающимся языком:

      – Хватит разговаривать с этой старой калошей! Давай лучше петь, пока мой медвежонок не приехал.

      Предложение продолжить веселье мне понравилось больше разговора с грымзой. Не став долго себя упрашивать, сделав звук караоке громче, мы стали петь, а по сути, просто орать песню «Самый лучший день заходил вчера». Нам было так весело, что звук дверного звонка не слышали напрочь, пока в какой-то момент музыка не стихла от случайного нажатия кнопки выключения на пульте. В резкой тишине звон разрезал воздух, как нож масло.

      – Это за м-но-о-ой, – Леся вновь глупо улыбалась.

      Еле встав на ноги, она вытянула руки в стороны для равновесия и, пошатываясь, направилась к входной двери.

      – О, ме-две-ж-ж-ж-о-но-к, – послышался её голос из прихожей. – Ты за мной?

      – Да, – лаконичные ответы Михаила меня всегда поражали.