Зародыш мой видели очи Твои. История любви. Сьон

по сторонам, хозяин неуверенно прибавил:

      – Хочешь леденец?

      Мари-Софи вздохнула: что она вообще здесь делает и о чем таком просит ее хозяин? Ухаживать за колбасным кайзером, этим огуречным генералом, которого они нашли в кладовке? Но она не умеет ухаживать за больными! Вряд ли он был кем-то важным, если они собираются сделать ее его сиделкой. И что это за разговоры о том, что «если вдруг что случится»?

      – Или, может, ты не любишь сладкого? Это хорошо, это ты молодец!

      Поднявшись с кресла, хозяин принялся вышагивать взад и вперед по комнате, замирая на месте каждый раз, когда кто-нибудь проходил по вестибюлю гостиницы, и все говорил, говорил – о сладкоежках, о здоровье зубов, без конца расхваливая девушку за воздержание от сладкого. А Мари-Софи не понимала, что ей делать. Как только она собиралась решительно топнуть ногой и заявить, что, к сожалению, не может взять это на себя, что у нее сегодня выходной, да к тому же она скорее уморит его, чем выходит, ее внимание неизменно отвлекалось на какую-нибудь деталь комнатного интерьера: бордовые вельветовые портьеры, позолоту письменного стола или пикантный сюжет картины над книжным шкафом. Эти свидетельства прежнего назначения дома отчего-то мешали ей выразить свои мысли в словах. И теперь она уже не знала, как сказать это жизненно важное «нет».

      Неясное движение в вестибюле отбросило хозяина обратно в кресло, он проворно провел платком по вспотевшей лысине и почти закричал:

      – Так что, думаю, мы… думаю, я… уже прошелся по всем главным пунктам этого дела!

      Когда в контору стремительно влетела инхаберина и захлопнула за собой дверь:

      – Ну это ни в какие ворота! Вот уж не знала, что мы собираемся разнести по всему городу, что скрываем у себя беглеца!

      Хозяин замахал на супругу белым платком перемирия:

      – Долго же тебя не было, милочка…

      Инхаберина презрительно наморщила нос:

      – Ха! Будто тебе известно, сколько времени нужно, чтобы полностью раздеть взрослого мужчину!

      Супруг решил сменить оборону на наступление:

      – На Восточном фронте мы, бывало…

      Инхаберина повернулась к девушке:

      – Идем, дорогуша, его нужно помыть…

* * *

      Воришка, или, как теперь догадывалась Мари-Софи, заморенный до полусмерти беглец, дожидался своей сиделки на втором этаже гостиницы в комнате номер двадцать три. Совершенно голый, он сидел в пустой лохани под окном. Занавески на окнах были задернуты, и в сумеречном свете девушка разглядела самого жалкого бедолагу, какого ей когда-либо приходилось видеть: голова склонилась на грудь, руки безжизненно свисали по бокам до самого пола, торчащие из лохани колени домиком опирались одно на другое и были опухшие – словно два подгнивших граната.

      – И как тебе подарочек? – подтолкнув Мари-Софи в комнату, инхаберина закрыла за ними дверь. – Н е так-то просто было снять с него одежду, нижнее белье и носки совсем с ним срослись.

      Мари-Софи было трудно смотреть на горемыку: спина и руки его были сплошь усыпаны красными