Фашисты. Кирилл Рябов

что вам от меня надо? Вы чего хотите?

      – Вы ведь учитель английского?

      – Да. А что?

      – Скажите что-нибудь по-английски.

      – Зачем?

      – Ну, скажите. Жалко, что ли?

      Он ничего не мог придумать. В голове крутились порнографические сцены с участием Риты и её хахаля. Очень яркие.

      – Антон, – окликнула Людмила. – Вы тут?

      – Что? Май нейм ис Антон. Ай эм э тичер. Чего вы пристали?

      – Не злитесь. Я хотела вас отвлечь. А то у вас лицо сползло, когда я сказала, чего они там друг другу писали.

      Он молчал.

      – А вот видите, за вами англичане сидят? О чём они говорят?

      Шилкин оглянулся. Два обрюзгших мужика, обоим лет по пятьдесят, пили пиво и негромко переговаривались.

      – Это американцы, а не англичане. Один другому рассказывает, как ходил вчера в русский подпольный бордель. Проклятая русская шлюха отказалась сунуть ему ногу в жопу.

      – Вы шутите?

      Шилкин откинулся на спинку и немного сполз.

      – Мне вообще не до шуток. Они и правда про это говорят. А второй говорит, что в Таиланде обычно таких проблем не возникает.

      – Как вы поняли, что это американцы?

      – Ну, язык у них отличается. Понимаете? Язык отличается. Произношение у них другое. Будто у них рот набит. Понимаете? Они будто бы жуют и говорят одновременно.

      Он схватил свою чашку, хлебнул и чуть не заорал. Кофе был очень горячий. Шилкин с трудом проглотил и зажал рот рукой. Людмила смотрела на него с жалостью.

      – Антон, простите, что я вам это рассказала. Думала, вы и сами понимаете, что к чему.

      – В общих чертах.

      – Я не могла в себе это держать.

      – Что вы от меня хотите? – спросил Шилкин устало.

      – Мне кажется, я за какую-то соломинку хватаюсь, – ответила Людмила, постукивая ногтями по своей чашке. – Меня предали. Вы это хорошо понимаете. А перед этим я тяжело болела, лечилась. Всё одно к одному. Тут меня чёрт дёрнул заняться шпионажем. И это меня совсем прибило. Я хотела умереть. А потом подумала, что вот есть ещё один человек, которому, наверное, так же плохо, как мне. Вам ведь плохо.

      Шилкин молчал. Он закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.

      – И мне показалось, что мы можем друг другу как-то помочь, – закончила Людмила.

* * *

      Они шли по улице. Шилкин курил на ходу, рассеянно смотрел по сторонам и мысленно проговаривал увиденное: дом, небо, машина, машина, машина, а222 см.78, окурок, стена, засохшая моча.

      – Сколько вы прожили? – спросила Людмила.

      – Четыре года.

      – А мы семь. До этого год встречались и всё такое. Ничто не предвещало. Жили мирно, спокойно, даже скучно. И вдруг… Вы уже развелись?

      – Мы не расписывались, – сказал Шилкин.

      – Почему?

      – Это так важно, что ли?

      – То есть она не носила вашу фамилию?

      – Нет. А это так важно? – повторил Шилкин.

      – Для женщины – важно, – сказала Людмила.

      – А у вас сейчас фамилия мужа?

      – Да.

      – Оставите её после развода?

      Она