Под сенью боярышника. Ми Ай

то это аукнется на всю оставшуюся жизнь. Если тебе нужны деньги, то есть же у меня. Мы работаем, что называется, на ветру, нам хорошо платят, и мы получаем субсидии. У меня есть сбережения, так что для начала можно занять, а затем я могу давать тебе по тридцать-пятьдесят юаней в месяц. Этого должно хватить, верно?

      Вот такой, высокий и могущественный, со своей заоблачной зарплатой, он ей не нравился. Он смотрел на неё свысока, относясь к ней как к поводу для благотворительности. Цзинцю ответила гордо:

      – Твои деньги – твоё дело. Я их не хочу.

      – Можешь занять, если это для тебя предпочтительнее. Можешь вернуть, как только начнёшь зарабатывать.

      – А кто тебе сказал, что я смогу получить работу? – Она подхватила ироничный тон. – Твой отец не такой уж и вельможа, сомневаюсь, что он смог бы и меня пристроить к работе на ветру. Я готова. Как только меня сошлют на землю, я не вернусь в город, и матери не придётся занимать на мою норму риса. Но когда такое время настанет, какие деньги я должна буду тебе вернуть?

      – Если у тебя их не будет, то и не нужно возвращать. Я всё равно ими не пользуюсь. Ну, не будь такой упрямой, ты себя изнуряешь ради нескольких грошей. Ты можешь закончить тем, что будешь прикована к постели на всю оставшуюся жизнь. Это не хуже?

      Нескольких грошей? Он действительно смотрит на меня свысока, как будто я похожа на кого-то, кто любит деньги больше самой жизни. –

      Совершенно верно, я – рабыня денег, – парировала она. – Но лучше я получу травму или истощу себя напрочь, выполняя временную работу, чем возьму твои деньги.

      Третий Старче выглядел так, словно ему нанесли удар кинжалом в грудь.

      – Ты… я… – мямлил он, не в состоянии сформулировать ответ, глядя на неё жалкими глазами.

      Он напомнил ей собаку, за которой она когда-то ухаживала, и которую потом утащили фурманщики: с завязанным ртом, с глазами, неотрывно следившими за ней, знавшими, что это конец, и умолявшими о пощаде.

      Глава десятая

      Юминь вернулась пару дней спустя, и дом снова обрёл прежний порядок. Друг Фэнь, мурло, больше не приходил, и тем вечером в партии у Третьего Старче было собрание, так что у него не нашлось времени прийти. Вместо этого Юминь привезла с собой коллегу, товарища Е, которая хотела расспросить Цзинцю, как связать перед для пары мужских шерстяных кальсон.

      Цзинцю могла помочь, но товарищ Е не только интересовалась, как связать ширинку, но и размером последней, чтобы её мужу было удобно облегчаться. Цзинцю научилась вязать эту премудрость у кого-то другого, но ей и в голову никогда не приходило, для чего она. Когда товарищ Е произнесла слово облегчиться, Цзинцю покраснела.

      – Давайте я просто свяжу это, – сказала она, подбирая спицы, и начала вязать.

      Товарищ Е трещала с Юминь, дожидаясь, пока Цзинцю закончит.

      – Девчушка Цю очень способная и симпатичная. Неудивительно, что твоя свекровь спит и видит, чтобы отдать её за Второго Старче. Девчушка Цю, а почему бы тебе не выйти за него замуж?