Под сенью боярышника. Ми Ай

Это равнялось трёхмесячной зарплате её матери. Фэнь отказывалась мыть какие-то там овощи или посуду, пока часы красовались на её руке, а то вдруг вода на них попадёт!

      Когда они ужинали, Третий Старче своими палочками накладывал еду в миску Цзинцю, а мурло делал то же самое для Фэнь. Линю, оставшемуся без пары, предоставили черпать рис из миски, ковыряться в овощах и исчезать время от времени. Закончив трапезу, он возвращался, чтобы оставить свою миску, а затем куда-то уматывал – никто не знал куда – и возвращался только, чтобы улечься спать.

      По вечерам Фэнь и мурло закрывались у неё в комнате, чтобы заняться там бог знает чем. Комнаты Фэнь и Фан были разделены только стенкой высотой примерно в их рост, оставляя открытым пространство до крыши. Само собой разумеется, звукоизоляция отсутствовала. Когда Цзинцю сидела у себя в комнате, занятая сочинением рассказов из истории Западной Деревни, она слышала как Фэнь хихикала, словно её щекотали.

      Третий Старче сидел в спальне Цзинцю, помогая ей с учебником. Иногда она вязала, а он сидел напротив, подавая ей пряжу. Но порой она замечала, что его мысли блуждают, глаза неподвижны и сосредоточены на ней, и в таком состоянии он забывал распутывать шерсть, пока она не дёргала за другой конец. Вытянутый из летаргии, он обретал внимание и извинялся перед тем, как высвободить пряжу.

      Цзинцю спросила почти шёпотом:

      – Тогда… в тот день, ты не шутил, когда сказал, что хочешь, чтобы я связала тебе джемпер, так ведь? А что же ты не купил шерсть?

      – Купил. Я только не знал, нужно ли приносить её сюда.

      Должно быть, он видел, как я занята последние дни и не хотел беспокоить, догадалась она. Его доброта тронула ее, но опять возникла проблема: всякий раз, когда её трогала чья-то доброта, она давала обещания, которые не следовало бы давать.

      – Неси шерсть. Как только я закончу этот джемпер, то начну твой.

      На следующий день Третий Старче принёс шерсть в большом пакете – её было много! Она была красной. Не багряная, но скорее цвета розы, почти розовая, одинакового цвета с азалиями. Её любимый оттенок красного, но очень немногие мужчины носят такой цвет.

      – Это оттенок цветов боярышника. Ты ведь говорила, что хочешь увидеть их?

      – Ты собираешься показать мне цветы, надев этот джемпер? – засмеялась она.

      Он не ответил, а взглянул на воротник её джемпера, выступавшего из-под хлопкового жакета. Должно быть, он купил шерсть для меня.

      – Дай слово, что не рассердишься, – сказал он. – Это я тебе купил.

      Но она рассердилась. Должно быть, он внимательно рассматривал её, пока они переваливали через гору, и заметил, какой у неё потёртый джемпер – иначе, с какой стати купил бы эту шерсть? Её джемпер был тесным и коротким, и плотно облегал тело. Груди её были немного великоваты, и хотя она пользовалась лифчиком больше похожим на жилет, чтобы сдержать их, они всё равно выступали из джемпера. Да и низ тела этот джемпер уже не закрывал.

      У неё были две кочки спереди и кочка сзади,