Ночь в твоих глазах. Яна Ясная

укуса языком, нахальным и гладким. Зализал его. Взял в рот второй сосок.

      Мысленный мой крик застрял в глотке, не вырвался наружу – но только до тех пор, пока эта темная сволочь не принялась посасывать свою добычу, то нежно, то грубо, то прикусывая, то перекатывая губами.

      Я не кричала, нет. Я забыла, как дышать – где уж тут кричать-то?

      Мужские ладони коснулись моих лопаток, и я вдруг поняла, что до этого он касался меня только губами. Ртом.

      Что ж, зато теперь руки были везде. Гладили плечи, скользили по спине, сжимали ягодицы и бедра. И грудь, да. Когда он добрался до неё еще и руками, я с ослепительной ясностью поняла, что просто сойду с ума от перегрузки ощущениями.

      Осознала это, смирилась, приняла – и отдалась этому бурному потоку.

      И ухватила полностью одетого темного за плечи.

      Ну, рехнусь – и рехнусь. Зато получу от этого удовольствие.

      И мои ладони на мужских плечах словно стали сигналом, знаком темному: подхватив меня на руки, он в один шаг оказался возле кровати. Покрывало взлетело, словно гигантская рыба-скат, взмахнув мантией – и меня бережно опустили на белоснежную гладь постели.

      Его рот смял мои губы – и первый поцелуй был неторопливым, смакующим, осторожным…

      А моя первая мысль – «Так вот ты какая, знаменитая эльфийская меткость! После получаса попыток он-таки сумел найти цель!»

      А потом мне стало не до ехидства, даже мысленного: разведка закончилась, и захватчик настырно устремился в глубь завоеванных территорий…

      Напористые, голодные движения. Легкие укусы и волнующие касания. О да, хотя бы в этом мне повезло: этот мужчина явно умел обращаться с телом. И не только своим.

      Голова шла кругом, и я погружалась в это чувство с упоением: нет сокрушительного провала, не нужно придумывать, как спасать ситуацию. Нет и не будет никакого завтра – есть только здесь и сейчас, и это восхитительное головокружение.

      Я так устала барахтаться. Я хочу плыть по течению. Мне это нужно – хотя бы для того, чтобы набраться сил.

      И течение не подвело: оно всё набирало ход.

      Темный раздевался, не отрываясь от своего увлекательного дела.

      Улетел в сторону камзол – а его хозяин проскользил ладонями и губами до моей груди.

      «Ветер снова сбил эльфийскому стрелку прицел!» – сострила я на остатках ехидства и снова забыла напрочь обо всем, потому что губы… Руки! Потому что это, оказывается, просто безумно приятно, когда так трогают и так ласкают грудь.

      Он приподнимает голову, смотрит на меня в упор, напряженно щурится – зрачки вдруг вытягиваются иглой – и тонкие лучи света, расчертившие пещеру-спальню, неожиданно складываются в новый узор. И скрещиваются на кровати. На нас: на мне – и на нем.

      Так стыдно! Но так красиво…

      Рубашка – прочь. И мой живот, ставший жертвой темной интервенции (о-о-о, какой жертвой!), сжался и напружинился – потому что горячие губы. И язык. И… и… И не трогай пупок!..

      О, проклятье с тобой,