Без ума от диско. Мария Серрадо

после трех дней солнечного релакса на пляже в Рио, хотя пляжей он ни разу не видел.

      А у меня бледная, будто я только что вылезла из гроба. А глаза, если смотреть под определенным углом, вообще имели красноватый оттенок. Все потому, что я альбинос. Еще одна изощренная насмешка судьбы надо мной. Я как белый лист бумаги, с дергающимися глазами (спасибо нистагму), и, к тому же, без моих инновационных линз ни хрена не вижу. Стоит их снять, и я будто в тумане или в подводной лодке после удара по голове, передо мной лишь смазанные очертания вещей, приобретающие монструозные формы. Я человека от дорожного столба не отличу, зрение всегда было всего процентов семь от нормы. Слышала, что раньше скорректировать его у таких, как я, было практически невозможно: очки и линзы давали лишь небольшую разницу в четкости; вот и живи, ориентируясь на голос и обоняние, при том, что официально ты слепым не считаешься.

      Родители никогда не могли мне ничего достать, и только напялили мне на нос солнцезащитные очки, которые нашли на какой-то свалке и протерли салфеткой. Потому что каждый солнечный луч жег мою сетчатку, как адское пламя. А потом наша звезда начала излучать ультрафиолет смертоносными дозами и подвергать диким терзаниям уже не только мои глаза. А потом Город накрыли светонепроницаемым саркофагом, и проблема отпала.

      Раньше на меня накидывали какие-то вуали и не разрешали без крайней необходимости выходить на улицу днем. Но дня нет вот уже пятнадцать лет, так что эта проблема тоже решилась сама собой. Помню, кто-то из соцработников рассказывал мне про полярную ночь: до ста семидесяти шести суток на Северном полюсе. Мне это показалось чертовски страшным. А сейчас идет… – я сверила данные на экране – 5 468-ой день ночи, и это давно норма.

      А про «мамупапу» я больше ничего не помню. Не уверена, что это были мои настоящие родители. Я бы не узнала их, предстань они передо мной сейчас, потому что никогда не видела по-настоящему – только силуэты и очертания. А голоса уже давно стерлись.

      Юлиан смотрел на меня с портрета как-то слишком осмысленно, будто упрекал за излишнее погружение в воспоминания, а это было нам обоим не свойственно. Да уж, без него меня крючит, это очевидно. И я никак не могу сосредоточиться на выборе подарка. Сложно решить, что подарить тому, у кого, на первый взгляд, все есть и кому, кажется, ничего больше и не нужно.

      Я встала, сняла пиджак и снова залезла в свои черные шмотки. Иногда мне кажется, что я похожа на кровопийцу, не хватает только клыков. Уже давно пришла к выводу, что мир, в котором нам приходится жить, идеально подошел бы для вампира. Но я не вампир. Должно быть, все мои проблемы от этого.

      Вампиры были бы в восторге: их не только не загоняет под землю палящий свет, но и ожидает толпа слабой биомассы, не способной себя защитить. Если бы они существовали, давно вышли бы из сумрака и превратили бы нас в скот. Учитывая, что умственным трудом могут заниматься не больше двенадцати процентов счастливых обитателей Города, то есть где-то три