Без ума от диско. Мария Серрадо

игрушка, а я поверила в небылицу? И, учитывая все это, по какой-то непонятной причине мне совершенно не хотелось его сдавать.

      – Это еще не все, – вновь заговорил Симон. – Веришь в совпадения?

      – Не особо.

      – Ты, наверное, в курсе, что небольшая проблема сегодня произошла с Санни.

      – И что? Я виновата в том, что не прониклась к ней сочувствием? Не я глотала чистящее средство, или что там попалось ей под руку. Пусть платит штраф, все справедливо.

      – При выгрузке выяснилось, что ее копий нет.

      – Как это нет? – Я приподнялась и в недоумении уставилась на Симона.

      – Стерты без возможности восстановления. Тебе не кажется странной такая «командная работа» по самоустранению?

      Они стерты. Тысячи минут разговоров где-то на удаленном сервере были зашифрованы в архивах, ожидая, что их тоже сотрут. Я видела ее смерть, и это не последствия использования алгоритма, который описывали те, кто его продает, не безболезненная ликвидация носителя.

      – Ты же говорил, что сегодня мы должны объединиться, быть командой. Доволен?

      – В отчете написано, что это отравление «поддельным синтетическим продуктом», – процитировал он. – Проще говоря, это паленый XX4. И я без понятия, где она его достала. Надеюсь, ты держишься подальше от этого.

      Морщина у меня на лбу разгладилась, и я снова откинулась на спинку кресла. Делают ли те девять миллилитров меня частью мирового заговора? Мне вспомнились смертельные яды, которые в микродозах служат лекарством. Стало казаться, что у меня скоро лопнет сосуд. Сердцебиение было такое, будто я бегу марафон.

      – Меня тошнит.

      Я резко встала и вышла из комнаты. Закрыв за собой дверь ванной, я прислонилась к холодной стене, облицованной плиткой с русалками, и сделала несколько очень глубоких вдохов – так, что между ребрами защемило. Потом я вытащила из кармана записку Ярона и разорвала ее на несколько мелких кусочков, которые затем отправились в мусорорасщепитель. Прибор съел бумажку со словами это не я и не подавился.

      Над раковиной висела дряхлая полка для умывальных принадлежностей с электронным замком, так что я не могла посмотреть, какие таблетки он там хранит. Зеркало на дверце показывало мне женщину с дергающимся веком и кругами под глазами, уже приобретающими неприятный сероватый оттенок, и мне стало еще противнее от того, что эта женщина – я.

      Я попробовала подергать дверцу – вдруг откроется без кода, но она только нервно дребезжала в хлипких петлях. Образовался небольшой зазор, и я стала тянуть ее на себя, не обращая внимания на царапины на пальцах. Дергать, тянуть и бить, дергать, тянуть и бить. Я приложила все силы, и казалось, что вся полка вот-вот разлетится на щепки. Послышался скрип, деревянные петли слетели, и дверца оторвалась так резко, что меня с ней в руках отбросило к противоположной стене. Полка с треском упала в фарфоровую раковину, оставив на ней несколько тонких трещин.

      Зеркало разбилось, и мелкий осколок торчал из моей ладони, делая ее похожей на пирожное, испеченное