Община Св. Георгия. Роман-сериал. Второй сезон. Татьяна Соломатина

от моей подруги, ты – свободна!

      – Вера Игнатьевна, отчего вы плачете?

      Вера и не заметила, как по её лицу снова потекли слёзы. Она со злостью смахнула их и, направившись к умывальнику, буркнула:

      – Потому что я – свободна!

      Глава IV

      Лариса Алексеевна, владелица фешенебельного публичного дома высшего разряда, сидела за столом в кабинете и писала письмо. Случайный наблюдатель, окажись он здесь, мог бы посчитать, что видит самую обыкновенную картинку: женщина хорошего происхождения и немалого состояния выплёскивает неисчерпаемый запас любви и нежности на бумагу Проще говоря, респектабельная матушка пишет обожаемому сыну. Так оно и было. Вне контекста сторонний наблюдатель ни за что бы не разгадал в образцовой женщине-матери хозяйку борделя.

      В гостиную вошёл Яков Семёнович, штатный врач заведения. Не воображаемый наблюдатель, а непосредственный участник событий, полноправный гражданин проживаемой истории.

      – Девицы осмотрены, дражайшая Лариса Алексеевна. Клёпа на удивление быстро идёт на поправку[17]. Но к господам её ещё нельзя.

      – Сама долго не захочет! – сказала хозяйка, отложив письмо. Нельзя писать любимому сыну и говорить о таком. – Клеопатра решила в порядочные женщины податься.

      – А и слава богу! – с ехидной готовностью подхватил Яков Семёнович. – Вы-то уж точно не будете служить препятствием к оставлению последнею борделя. И вовсе не из-за «Правил содержательницам борделей»[18], а по велению вашей души-с! Так и представляю Клёпу сельской учительницей. Хотя бы и сестрой милосердия. Чем не роль? Отчего, к слову, все эти соблазнённые господами горничные и бонны, изнасилованные мастерами фабричные – тут же направляются на панель, а?

      – Вот станешь, Яша, соблазнённой горничной и изнасилованной фабричной девчонкой или сиротой деревенской, тогда и поговорим про отчего да почему! – зло зашипела на него Лариса Алексеевна.

      – Молчу, молчу! – доктор примирительно поднял руки. – Только ты и сама знаешь, любезная моя Ляля, кто уж в это ремесло попал – другой жизни не захочет и с пути этого не свернёт до самой помойной канавы. Как бы тяжко ни было, чтобы торговать телом, это надо сбой иметь здесь, – Яков Семёнович покрутил пальцем у виска. – И здесь! – приложил он руку к сердцу.

      Наткнувшись на суровый взгляд Ларисы, решил сменить тему:

      – Как сынок?

      – О! Прекрасно! – о сыне Лариса Алексеевна могла говорить часами. Жаль, в основном с Яшей. Но говорить с Яковом Семёновичем об этом, увы, было всё одно что говорить со стеной. – Первый ученик на курсе! Уж русский забывать стал. Пишет с ошибками. Вот выучится окончательно, к нему поеду.

      – И чем займётесь, Лариса Алексеевна?

      – Внуков буду растить.

      – Это хорошо бы, Ляля! Но внуков тех ещё иди-знай, когда получишь. И получишь ли вообще. Стала бы ты этим заниматься, если бы не сын? Которому, ишь, надо самое лучшее, потому что он у тебя какой-то особенный. Что, правда, никому неведомо: в чём. Разве в потрясающем

17

Клёпа – звезда заведения. В первом сезоне с ней приключились некоторые неприятности. Вера Игнатьевна и Александр Николаевич в его домашней лаборатории варили зелье для беспутной Клеопатры.

18

«Правила…» были утверждены министром внутренних дел 29 мая 1844 года. В них были внесены некоторые изменения в 1901 году (официальный возрастной ценз был поднят с 16 лет до 21 года) и в 1903-м (когда врачебно-полицейским комитетам был поручен надзор за публичными домами и официально зарегистрированными проститутками).