Ковчег Марка. Сто лет пути. Татьяна Устинова

Ивановна задом вползла в палатку, вжикнула «молнией». Вместе с ней вполз холод и запах свежего снега.

      – Ну, не так всё ужасно, как могло быть, – бодро объявила она. – Метет, конечно, но ничего такого!..

      – Какого такого?! – Петечка рывком натянул непромокаемые штаны поверх двух шерстяных, в которых спал. – Идти нужно. Прямо сейчас.

      – После завтрака пойдем, – сказал Володя. – Где Василич?..

      – Снаружи. Костер разводит.

      – Диман, крикни ему, пусть паек всем выдаст.

      – Вроде подсохла, – Алла осмотрела лыжу. – Может, будет держать.

      – Алла Ивановна, – на ухо ей сказал Степан. – Вы же понимаете! Мы не дойдем. Вам нужно оставаться, а я за помощью.

      Она ничего не ответила, продолжала осматривать лыжу.

      – Другого выхода нет, – продолжал Степан.

      – Нужно искать выход, – она аккуратно отложила лыжу.

      – Вы о чем? – настороженно спросил Володя. Нога у него сильно отекла, стала похожа на бревно, и ему страшно было подумать, что сейчас придется подниматься и идти – много километров по снегу.

      Он руководитель группы. Он должен.

      Он отвечает за людей.

      Самоуговоры не помогали. «Отвечать за людей» он умел – так ему казалось в московском офисе, и в характеристике, данной ему именитым психологом, было сказано, что у Владимира Кравцова присутствуют «ярко выраженные лидерские качества». В палатке посреди гор Приполярного Урала с распухшей, похожей на бревно ногой голодный, замерзший Володя вдруг понял, что «отвечать за людей» он не может, а главное, не хочет!

      Он хочет, чтоб его спасли – эти люди или какие-то другие, неважно. Чтобы вдруг кто-нибудь взмахнул волшебной палочкой и оказалось, что все позади.

      Крибле, крабле, бумс!.. И он уже в Москве, в чистом, теплом и просторном медицинском кабинете, и над ним склонились заботливые врачи, и ему больше ничего не угрожает, и нужно только принимать заботу и внимание, которые все вокруг готовы оказывать!

      Выходит, он слабак и тряпка. Так выходит?!

      Но рассердиться на себя тоже не получалось. Для того чтоб сердиться, нужны силы, а их почти не осталось, последние забирала боль, с которой тоже приходилось бороться.

      А если он здесь погибнет? Если он так и останется в этой чертовой палатке, а остальные уйдут?! И весной случайная экспедиция найдет его останки, объеденные волками и медведями?!

      – Я сейчас тебе еще укол сделаю, – сказала Марина и осторожно вытерла ему лоб, на котором выступила испарина. – Потерпи немножко.

      – Марин, побереги обезболивающее. Послушай меня, я знаю что говорю!

      – Я тоже знаю что делаю, Алла Ивановна!

      На завтрак были галеты с крохотным кусочком сливочного масла и замерзший каменный паштет, который Сергей Васильевич выколупывал из банки большим охотничьим ножом.

      – Вкусно! – сказала дура-Женька, слизывая паштет. – Вернусь домой, куплю себе десять банок и сразу съем!.. Вот будет красота!

      – Понос у тебя будет, а не красота, – Диман разом проглотил свою