Ковчег Марка. Сто лет пути. Татьяна Устинова

объяснять:

      – В глинтвейн хорошо добавить ложку куантро, будет вкуснее. Это ликер такой французский, неужели не знаете? Ну, яблоко, апельсин, сахар, корицу – само собой. И одну ложку ликера на бутылку вина. Попробуйте, замечательно получается.

      – Вы… разбираетесь?

      – Не то что разбираюсь, но я тоже люблю глинтвейн.

      Тут он почему-то весело сказал:

      – Вот те на!..

      Уселся на подлокотник, взял одну кружку – ей даже не предложил! – и велел дружелюбно:

      – Ну, рассказывайте, рассказывайте!

      – Что рассказывать-то?

      – Кто вы и откуда.

      Алла повернулась к печке лицом.

      …Осторожней, осторожней! Он же не просто так, он… смотрит. И вообще опасный человек.

      Тут опасный человек вдруг удивился, как будто заметил что-то, чего раньше не замечал.

      – У тебя чего, спина болит?

      – Откуда вы…

      Он брякнул кружку обратно, в один шаг оказался рядом и бесцеремонно полез ей под свитер.

      – Где болит? Здесь? Или здесь?..

      Большая чужая ладонь прошлась по её спине, пальцы понажимали так и сяк и оказались за ремнем брезентовых штанов.

      Алле стало так жарко, неловко, стыдно! Щеки и шею затопило тяжелым румянцем. Она ухватила его руку, вытащила её из своих штанов и отшвырнула.

      – Погоди ты, не брыкайся. Что со спиной?

      – Не надо меня трогать!

      Тут он ухмыльнулся, как Вик, – лукаво и несколько плотоядно – и протянул:

      – Разве ж я трогаю?.. Когда я трогаю, то я не так трогаю. Ну-ка давай, давай, пойдем на диванчик.

      И правда потянул её в сторону дивана. Алла разозлилась всерьёз.

      – Уберите руки, или я дам вам по шее. Серьёзно предупреждаю!..

      Он сделал какое-то движение, от чего у неё на спине оказались обе его руки, молниеносное нажатие, вспышка боли – белым светом залило мозг, пот выступил над верхней губой – и ледяного кола как не бывало. Кол рассыпался мелкими горячими осколками по всему позвоночнику, стало легко и совсем не больно.

      – Ложись сюда. И не брыкайся, а то я подумаю, что ты ко мне неравнодушна.

      Опять он – Алла была ни при чём, совершенно ни при чём! – сделал что-то неуловимое, куда-то её повернул, подвинул, и она оказалась лежащей на животе на диване, перед носом вытертый меховой плед. Павел присел рядом и задрал у неё на спине свитер.

      – Давно болит?

      – Всегда.

      – Всегда – это сколько?

      Он нажимал, трогал, пальцы словно разбирали её спину на составные части, по косточкам, по мышцам. Она закрыла глаза.

      – Вот так нажимаю, больно? А так? А еще? Сам вижу, больно. А если вот так?..

      Что-то он там делал, как будто колдовал, как будто магические круги и линии рисовал, и еще вынимал из неё какие-то части, осматривал их и сажал на место.

      – Травмировалась?

      – Давно, – прокряхтела Алла. – На лыжах.

      – Ясный пень, на лыжах. Да это разве травма?.. Это так, мелкие неудобства, а не травма. Вот я тебе расскажу, какие бывают травмы, ты не поверишь.

      Он приговаривал, и всё колдовал, колдовал, потом