Тени Королевской впадины. Владимир Михановский

движения размеренны. «Низшая раса», – привычно подумал Миллер.

      – Как это ни парадоксально, то, что с нами случилось, – к лучшему, – сказал Педро. – У нас больше шансов, если мы покинем эту проклятую зону не на корабле, а на плоту.

      – По крайней мере, это будет выглядеть более естественно, – добавил боцман.

      Капитан многозначительно посмотрел на своего угрюмого пассажира:

      – Надеюсь, ваши средства, Миллер, помогут нам выпутаться из этой передряги.

      Матросы старались как можно дальше отгрести от «Кондора», чтобы плот не попал в водоворот.

      Через несколько минут от «Кондора» осталась только скособоченная труба, которая продолжала отчаянно дымить.

      – Старик сражается до последнего, – сказал капитан, и Миллер с удивлением уловил дрожь в его голосе.

      – Отлетался «Кондор», – вздохнул боцман и снял рыбацкую зюйдвестку. – Сложил крылья.

      Корабль скрылся под водой.

      Что-то ухнуло, над местом гибели «Кондора» поднялся водяной горб, и высокая волна, побежавшая от него, едва не перевернула плот.

      Матросы внешне безучастно смотрели на гибель корабля. Но может, они умели глубоко таить свои чувства – кто их разберет?

      С самого начала путешествия на плоту Миллер понял, что на комфорт рассчитывать не приходится: плот заливало, плохо скрепленные бревна скрипели, все время норовя схватить ногу в капкан.

      Теперь они не гребли. Плот дрейфовал, покорный морским течениям и ветру. Грести, выбиваться из сил бессмысленно, рассудил капитан: вероятность встречи с каким-либо кораблем не зависит от того, движется плот или не движется.

      Боцман прикорнул на солнцепеке: выглянувшее из-за тучи солнце вдруг пригрело совсем по-летнему.

      – Корабль! – закричал матрос.

      Видимо, так кричал впередсмотрящий Колумба, когда каравеллы отважного генуэзца приближались к Новому Свету, но Миллер догадался, о чем идет речь. Он с беспокойством вглядывался вдаль: какой сюрприз преподнесет теперь ему судьба?

      Капитан Педро оказался пророком: их действительно подобрали очень скоро.

      Миллеру и тут повезло: судно, которое их подобрало, оказалось гражданским. Шкипер его, весьма эмоциональный француз, больше доверял не документам, которые просмотрел довольно невнимательно, а живому впечатлению.

      Он и команда «Пенелопы» – так называлось судно, которое сняло с плота потерпевших бедствие, – затаив дыхание слушали рассказ Миллера о его печальной «одиссее». Оказывается, большинство из них недурно понимали по-немецки.

      Размякший от горячей пищи и доброй порции арманьяка, Миллер поведал сначала о концентрационном лагере, в котором он провел четыре долгих года между жизнью и смертью.

      Когда Миллер рассказывал о ночной погрузке боеприпасов, о том, как военнопленные бегом таскали тяжелые ящики, а падавших людей эсэсовцы добивали, кто-то спросил:

      – И французы там были?

      – Конечно. У нас был интернациональный лагерь: в бараках содержались и французы, и русские, и бельгийцы, и болгары, и югославы, и немцы…

      – Немцы?! –