Цепь рода. К. Ограм.

28 ослица! – захохотал Богдан, сбив сына так, что у Игоря власы на затылке шевельнулись. Плечи напряглись до боли. Ужасающий смех сменился такой яростною злобой на глазах отца, что братья вздрогнули. – Да не думаешь ли ты, сволочина, что без тебя не справлюсь с Перуном аль со Сварогом?! Что ты можешь мне, отцу своему, чего волоса ты не заслужил, перечить да имя моё позорить?! Как смел ты, на чью мать я снизошёл когда-то, супротив слова моего идти?! Всё, что есть у тебя, – всё плод моих трудов, силы и имени! Что Перун? Я лишу тебя всего, что имеешь ты, щелчком! И погляжу, что без поддержки и силы, данной моей властью, ты станешь представлять из себя, кроме как место пустое!

      Почему Пересвет молчал? Загадка эта не оставляла Игоря, пока брата дружинники Богдана уводили прочь. Скажи. Ну скажи ты ему, что не просто всё на тебе держится, а причин ещё с дюжину. Никогда не перечил Пересвет отцу так. Изворачивался – да! Но напрямую – нет. Ярослав в суматохе исчез куда-то. А ярость Богдана направилась теперь на третьего сына, что встал как вкопанный под его взбешённым взглядом.

      – Ты. – Богдан приблизился к Игорю, не оставляя ничего тому, кроме как покорно склонить голову и ожидать воли отцовой. – Сучёныш, чья кровь не дозволяет мне избавиться от тебя, дабы не видеть боле…

      – Дозволь дать тебе желаемое, – быстро вставил Игорь. Лицо его дрогнуло, как понял в ужасе, что перебил отца. Наступившее молчание давило. Богданович тяжело дышал. Но поднять голову или уж тем более говорить он просто не мог себя заставить. А вдруг это не то, что хочет отец? Вдруг он собирается выслушать сына? Игорь не выдержал:

      – Дозволь сказать.

      Удар был неожиданным и настолько сильным, что Игорь рухнул на пол. В ушах зазвенело.

      – Встать, – услышал он, с трудом разбирая суть веленья. Но исполнил приказ тут же. Уноша поднялся, тяжело дыша. Жмуря очи, зубы сжав, Игорь больше не дурил. Левая часть лица и головы от боли будто отнялась. Богданович не рисковал руку потянуть к тому месту. А отец всё не спешил.

      – Ты решил позволить мне от тебя избавиться? – очень тихо произнёс. – Вот же ж интересно.

      – Я хочу взять дозволение твоё жениться. После же – уехать. А дабы тебе не досаждать боле и роду твоему, отречься от него и жить своею жизнью.

      Богдан не ударил. Медленно пустив персты в русый чуб сынка, он одним движением нагнул его и задрал лик, заставив смотреть на себя, искривляя спину.

      – Так слушай же меня, тварь, что решила стать безродной. Ты даже рядом не стоишь с Пересветом и ценности никакой в себе не несёшь, чтоб хоть где-то я мог положиться на тебя. Даже сёстры твои, и те больше пользы мне приносят. – Богдан оглядел сморщенного Игоря небрежным взглядом. – Но ты мой сын, кому предначертано продолжить Чуров род. Тот, в чьих жилах течёт кровь моя и кому передастся слава Богданова. Насколько бы ты ни был бесполезен ныне, тебе боле предначертано, чем любому даже самому полезному с иного племени и края. От долга смерть тебя избавит. Так неси же гордо имя, что дано мною тебе. Стань мужем наконец, коим не являешься, и дай возможность мне