«Время, назад!» и другие невероятные рассказы. Генри Каттнер

и молись Кру!

      – Я-а! Кру велик! – поспешно заметил дипломатичный Джиенг и простерся ниц вместе с остальными туземцами.

      Дентон ошеломленно уставился на молящихся. Почему, черт побери, он это сказал?

      Он этого не говорил. Слова вылетали у него изо рта без какого-либо его участия. Он слышал их так, словно говорил кто-то другой.

      – Вставай! – раздраженно бросил он. – Не… Кру велик! Молись Кру или умрешь в страшных мучениях!

      – Я-а!

      Дентон заскрежетал зубами, чувствуя, что сходит с ума. Поспешно нашарив бутылку с виски, он глотнул жгучей жидкости.

      И снова прогремел его голос:

      – Уходите! Оставьте Кру наедине с его верховным жрецом для личной беседы!

      Туземцы во главе с Джиенгом тотчас же ползком попятились назад, словно раки. Картина была впечатляющая. Дентон сидел не шевелясь, пока последняя пресмыкающаяся фигура не скрылась во мраке.

      Он отхлебнул еще виски и подумал: «Я схожу с ума. Шизофрения. Джекилл и Хайд. Два года в Тибете… тьфу!»

      – Не бойся, – раздался его собственный голос, ставший более низким и хриплым. – С тобой говорит Кру. Ты очень дорог для Кру.

      – Это сказал я, и вместе с тем я этого не говорил, – пробормотал Дентон. – Это мой голос, но…

      – Оставь сомнения, – прервал он сам себя снова более низким голосом. – Боги могут говорить устами своих верховных жрецов. Так, по крайней мере, было в старые времена. И я знаю все языки, которые знаешь ты, а также множество других. Заруби это себе на носу, – закончил Дентон, переходя на английский.

      – Я сошел с ума!

      – Нет, но ты пьянеешь – то есть духи вина начали… – Дентон разразился потоком ожесточенной, крайне вульгарной брани на малопонятном тибетском диалекте. – Ладно, – наконец продолжил он. – Итак, я крестьянский бог. Проклятье! Будь я богом всех этих сверхцивилизованных напыщенных ничтожеств, я мог бы изъясняться на их наречии. Но я не таков. Меня породили грязь и кровь. И того, чего вполне хватало моим первым поклонникам, вполне достаточно и нынешнему современному отродью безносых матерей. Вашанг-яф!

      Дентон не понял последних слов, но они прозвучали как ругательство. Он прикончил бутылку и открыл другую. Происходящее казалось ему нереальным.

      Он был один посреди холодной пустыни, освещенной лишь крохотным костром и далеким сиянием звезд. Туземцы исчезли. Он был один и разговаривал сам с собой.

      – Джиенг! – крикнул он. – Вернитесь! Нет – назад, если вам дорога жизнь, презренные псы!

      Дентон отхлебнул из второй бутылки. Это ему помогло, и даже весьма, особенно когда предметы начали терять очертания и слегка расплываться. Ему уже не казалось столь странным, что он сидит и беседует… сам с собой? Нет…

      – Ты все еще сомневаешься? – спросил Дентон.

      – Черт побери, да, – коротко ответил он.

      – Тогда тебя следует убедить.

      – Как? Это мой собственный голос…

      – Я использую твою глотку и язык так же, как ты мог бы пользоваться музыкальным инструментом. Как я мог бы