Солёный лёд. Виктор Конецкий

обладал наш друг.

      – Брось, – сказал я. – Еще рано заваривать такую кашу…

      Я, правда, знал, что если человек всю жизнь идет от мелких неудач ко все более крупным, серьезным неудачам, то единственное здесь – перешибить судьбу чем-нибудь этаким отчаянным, грандиозным по нелепости поступком. Но дело в том, что здесь могут быть два исхода: один – судьба действительно переломится, второй – судьба с огромной силой добавит неудачнику по загривку.

      – Подожди немножко, старая лошадь, – сказал я. – Но не уходи совсем от нас. Ты нам сегодня еще можешь здорово понадобиться.

      – Как знаете, ребята, я для вас на все готов, – сказал Альфонс.

      Таким образом, мы удержали его с нами и повели беседу дальше. Теперь, конечно, тема изменилась. Мы заговорили о женщинах, то и дело испытывали взглядами соседку. Соседка мило тупилась и с большой женственностью пригубливала сухое вино. С генералом ей было явно скучно. И это воодушевляло нас.

      Думали когда-нибудь о том, что такое женственность?

      Женственность – это качество, которое находится не внутри женщины, а как бы опушает, окружает ее и находится, таким образом, только в вашем восприятии.

      Вот на эту тему мы разговаривали, когда генерал стал шарить по карманам, а его дама искать в сумочке зеркальце.

      – Ребята, – сказал Альфонс. – Я чувствую, что вам очень хочется получить ее телефон. И я готов попробовать.

      Мы не успели его удержать.

      Альфонс, заплетаясь ногами и сутулясь, двинулся к соседнему столику.

      Не знаю, как рассказать вам, что произошло, когда его длинная фигура попала в поле зрения медицинского генерала. Генерал подскочил вместе со стулом. Потом, когда стул еще висел в воздухе, генерал стал лиловым. Говорить он, судя по всему, ничего не мог. На Альфонса тоже напал столбняк. Они пялили глаза друг на друга и что-то пытались мычать.

      – Папа! Папа! – воскликнула девушка. Альфонс, пятясь задом, вернулся к нам.

      – Это он! Это уже за пределами реальности! Это ему я запузырил графином по лысине в сорок четвертом!

      Мы капнули Альфонсу коньяку, а девушка, от которой пахло туманами, тем же способом успокаивала своего папу.

      – Пора сниматься с якорей, – сказал Хобот. – Возможны пять суток простого ареста.

      – Чепуха, – сказал я. – Надо довести дело до конца. Надо, чтобы Альфонс сегодня перешиб судьбу! Пусть он совершит что-нибудь совсем отчаянное! Это единственный путь!

      – Альфонс, хочешь попробовать? – спросил Пашка. Он был не трезвее меня.

      – Да! – мрачно согласился Альфонс. Он впал в то состояние, когда неудачник начинает получать мазохистское удовольствие от валящихся на него несчастий. В таком состоянии человек становится под сосулькой на весенней улице, задирает голову, снимает шапку и шепчет: «Ну, падай! Ну?! Ну, падай, падай!..» И когда сосулька наконец втыкается ему в темя, то он шепчет: «Так! Очень хорошо!»

      – Иди и пригласи ее танцевать! – сказал Бок. Учитывая то, что оркестра