Куда кого посеяла жизнь. Том III. Воспоминания. Василий Гурковский

чаяли, и гостям…. Гости у них практически не выводились. Умурзак не жалел для них ничего. А чистота и аккуратность, привлекала многих – и казахов, и русских.

      Да и почему бы нет? Овец Умурзак держал пару десятков, рыба была всегда, овощи-фрукты тоже. Ни один казах в округе, какое бы он положение в обществе не занимал, не мог похвастаться такой популярностью, как простой крестьянин Умурзак. Открытый для всех, веселый, трудолюбиво-обязательный, бесхитростный и честный, он был просто Человеком от природы. И этим ей был ценен.

      Более двадцати лет он ходил в первый аул «делать свет». И по колено в грязи, и в жесточайшие морозы, и в беспощадные бураны – и все это ежедневно и за 90 рублей в месяц. Не знаю, кто хотя бы, хоть на неделю, согласился возвращаться с работы по горам, после полуночи. А его гнало на работу какое-то чувство нужности, необходимости, несмотря ни на что. И это не пафос, а простая проза жизни.

      Один только раз, за двадцать лет работы Умурзак три дня проболел. Не помню, в каком году, но была очень жестокая зима. В один из дней, буран не давал выйти из дому – овец держали в кошарах, люди с трудом их кормили и поили.

      Днем Умурзак, от столба к столбу (я уже говорил, что мы связали все три аула линией электропередач), добрался до электростанции.

      Весь вечер буран рвал и метал. Он думал уже заночевать у заведующего фермой. Но после полуночи буран резко стих, даже луна появилась, и Умурзак, несмотря на уговоры заведующего, ушел домой. На подходе ко второму аулу его встретила стая волков. Они спустились с горы, за которой был дом Умурзака, и направлялись к овечьей кошаре во втором ауле. И тут их пути пересеклись. Трудно передать, что там было. Умурзак успел добежать до первого более менее высокого дерева – все, что помельче, под горой у реки было покрыто многометровым слоем снега. Полушубок и валенки не давали возможности влезть на дерево, пришлось валенки сбросить. Он просидел на дереве, окруженный рычащей и воющей голодной стаей, часов семь. На босые ноги одел малахай (лисья шапка-треух), голову прикрыл воротником полушубка и так сидел-висел, пока не рассвело, в трех метрах от беснующихся зверей. Обиднее всего было то, что до дома чабана Дильмагамбетова, оставалось метров двести – тот первым увидел Умурзака на дереве и помог ему скатиться на снег.

      Умурзак промерз насквозь. А через три дня все продолжалось, как и прежде – в шесть вечера из дому, в два часа ночи – домой. Но после этого случая, мы легко преодолели сопротивление завфермой, построили небольшое помещение, метрах в 20 от дома Умурзака и поставили там электростанцию.

      Никто не смог бы оценить это действие больше, чем сам Умурзак. Представьте себе – он вышел из дома, пять минут на подготовку – завел двигатель, включил систему, и иди – смотри телевизор да пей чай. В полночь – вышел, заглушил все – и дома. Все просто, но что за этим «просто» стояло? Для Умурзака, это было больше чем любая награда. Ибо это была новая жизнь, жизнь по большому счету. С тех пор, свет в домах чабанов горел до последнего дня жизни Умурзака.

      Попутно