Казённый дом для самых маленьких. Елена Александровна Грошева

обворожительная улыбка, что верится – все понимает. А хорошенького черноглазого Рустамчика забегали проведать воспитательницы из других групп. Он всеобщий любимец, и сегодня у него трудный день: отлучение от соски. Ему тоже почти два года, но от ложки и «твердой пищи» он до сих пор наотрез отказывался. А с сегодняшнего дня соску ему было решено не давать вовсе. К ужину он уже не решался выплюнуть картофельное пюре, но и проглотить не мог, так, с набитым ртом, и вопил от голода. Няня положила его на спину и стала заливать пюре водой. Я боялась, что ребенок захлебнется, но нет, сглотал все и успокоился. Только в отместку перекусал в манеже всех, кого успел. Он еще тоже не ходит.

      Еще две ползунишки – Ира и Лиля, но они годовалые. Перед ужином дружно капризничали, на всех обижались, пришлось положить их в кроватки, где они мигом уснули. Зато когда все остальные легли спать, на них напало веселье. Ползали в манеже наперегонки, друг через друга, бодались, боролись, смеялись, визжали… Очень славненькие!

      Остальные детки уже на своих ногах. Сегодня я, конечно, еще не во всех всмотрелась. Запомнила хорошенькую кубышечку с японскими глазками – неночку Наташу, хитренького шалуна и неслуха Ваську. У них мамы есть. Васькины родители лечатся от туберкулеза, у Наташи пятнадцатилетняя мама кончает ПТУ. Еще одна девочка, Женя, сегодня вернулась из больницы. Она очень много плакала, возможно, из-за смены обстановки. Но строгая няня Ира, в качестве опытного работника знакомившая меня с детьми и правилами обращения с ними, уверяла, что «просто ее в больнице затаскали, забаловали», и пыталась не давать мне ее утешать. Мне, в свою очередь, казалось, что она, «не обращая внимания на капризы», только добавляет причин для истерики. Боюсь, что в таком поведении няни была виновата я: ей явно казалось, что я сразу принялась «затаскивать и забаловывать», вот она и пыталась нейтрализовать мое вредное влияние.

      А я вспомнила, как лежала в больнице моя старшая дочка – ей тогда и года не было, но я уже вышла на работу в школу. Я, конечно, не хотела отдавать ее в больницу одну, но педиатр очень строго сказала: «У ребенка, возможно, пневмония, дома оставлять нельзя. Но вы же грудью не кормите. Если все мамаши станут с детьми в больницах лежать – кто работать будет? Вас ученики ждут!», и я устыдилась. Через сутки меня к дочке не пустили: «Уснула. А увидит вас – расстроится, раскричится!» – «Но я же слышу – она плачет!» – «Это не она». Но на следующий день меня, можно сказать, пригласили на госпитализацию, положив заодно и старшего сына с банальным ларингитом: дочке стало хуже. В какой ужас я пришла, увидев свою малышку! За полутора суток Иночка, казалось, уменьшилась вдвое, истаяла. У нее не оставалось сил даже плакать, и обрадоваться нам, хотя бы улыбнуться, она тоже не могла. Она и дышала прерывисто, словно через силу. Родители из других палат рассказали, что первые сутки она кричала, не переставая, ничего не ела, но медсестры никому не разрешали к ней заходить, «потому что избалована, пусть привыкает!» Но Инка никогда не была капризной, даже болея.