Пророчество. Солнечный монах. Наталья Корепанова

мешочек для камня. Чтобы не резал меня острыми гранями.

      Энасс хотел съязвить по поводу неженок, которые, даже взяв обет, пытаются его облегчить до уровня детской игры. Но тут же одёрнул себя: пусть Эль этого ещё и не знает, но клятва уже дана и надо привыкать держать себя в руках. И вместо насмешки внезапно сказал:

      – У меня вата есть. Если внутрь вошьёшь, точно бить не будет. Сейчас принесу.

      Эль удивлённо вскинул голову, но Энасс уже выскочил из кельи и быстро направился к своей комнате.

      Зачем он это сказал? Зачем решил помочь? Ведь для исполнения клятвы достаточно было просто промолчать.

      Всё ещё чувствует себя виноватым?

      Вздохнул тяжело, роясь в ящике с вещами: ох и сложную аскезу он себе избрал. Трудно ему будет сдерживать свой язык.

      Нашёл рулон прессованной ваты, лежавший здесь уже несколько лет. Энасс уже и не помнил, откуда он взялся. Кажется, какой-то путник подарил в благодарность за то, что разрешили они ему пройти с ними сложный и опасный отрезок пути в горах. А вот теперь подарок оказался очень кстати.

      Вернулся к Элю, забрал у него из рук получающийся мешочек, выложил изнутри вдоль ткани слой ваты:

      – Смотри, если вот так прошьёшь мелкими стежками, она вываливаться и комкаться не будет, а мешочек мягким получится.

      – Спасибо, – ошарашено ответил Эль, забирая ткань обратно. – Я понял.

      – А раз понял…

      На язык опять лезли ехидные слова о чересчур умных адептах, и Энасс с трудом удержал их.

      – После молитвы нас Солнцеликий ждёт. Сказал, какой-то важный разговор у него. Наверное, о том, из-за чего мы вернулись.

      – Эриста тоже звать? – насторожился Эль.

      – Нет. Про него он ничего не сказал.

      – Хорошо, – кивнул Эль. – Приду.

      «Ещё бы ты не пришёл», – хотел съязвить Энасс, и снова сдержался.

      Выскочил из кельи, быстро подошёл к роднику, засунул голову под холодную воду.

      Если так и дальше пойдёт…

      Аскеза получалась очень суровой.

      Весь день Эль ловил на себе удивлённые взгляды служителей. Но к вечеру, когда информация о его обете облетела всю Обитель, а все желающие побывали у него, чтобы поинтересоваться, почему он избрал себе столь странный способ служения, интерес угас. И на вечерней молитве никто уже не смотрел на него с любопытством и не отвлекался от молитвы, разглядывая лежащий рядом с коленопреклонённым монахом мешочек с тяжёлым булыжником.

      Эль всегда был со странностями. Вот и обет у него тоже странный. Но каждый имеет право проявлять своё поклонение Великому Светилу так, как хочет. И не им указывать ему, каким должен быть его обет.

      После молитвы, облившись из родника, Эль поспешил к Солнцеликому.

      Энасс был уже там. Стоял возле стола, смущённо улыбаясь, а Солнцеликий заразительно смеялся.

      – Молодец, Энасс, – услышал Эль, входя в комнату. Но в чём тот молодец, узнать не успел.

      Увидев Эля, Солнцеликий перестал смеяться, окинул его любопытным взглядом, задержался на мешочке с камнем.

      – Значит, вот твой обет?