Скитники. Камиль Фарухшинович Зиганшин

дать вышлют карательну команду. Иха власть велика! Надоть уходить вам отсель, покуда не поздно. Иначе не миновать смертной казни зачинщикам, да и остальных не пощадят, в кандалы и на каторгу. А дома в разор пустят.

      – Спору нет, грех свершен великий, да ведь ненароком, не по злому умыслу. Молитвами и покаянием искупим его. Казаки вряд ли скоро явятся: через пять – шесть дней пути не станет – распутица, до уезда же только в один конец седмица ходу. Но что верно, то верно: оставаться нам здесь не след – житья проклятые щепотники теперича не дадут, – заключил Маркел.

      ***

      На соборе решено было по речке уйти на Лену и в тамошних горах искать глухое, безлюдное место.

      Братия, не мешкая, отправилась валить лес для лодок. Никодим, выбирая подходящие для роспуска на доски стволы, заметил Лешака, кружившего неподалеку.

      – Дозволь, почтенный, слово молвить, – вместо приветствия выпалил старатель, поспешно стянув с головы шапку. – Может, негоже мне в чужи дела соваться, да помочь ведь могу. Прибился к нашему прииску ещё осенью один схимник, вашего староверческого роду-племени, человек души ангельской. Так вот, сказывал он мне, што ведом ему на севере скит потаенный, Господом хранимый… Я што подумал: ежели пожелаете, могу доставить того схимника к вам для расспроса, тока с условием, што коли столкуетесь, то и меня с собой прихватите. Хочу золота самородного там сыскать. Мне тамошние угоры малость знакомы: с казаками в острог ходил, а скит тот заповедный где-то там запрятан.

      – Это не мне решать. Должно с братией обсудить, – сдержанно ответствовал Никодим.

      Вечером скитники долго обсуждали предложение Лешака, взвешивая все «за» и «против». Сошлись на том, что встреча с монахом будет не лишней: вдруг и впрямь скажет что дельное.

      Поутру вышли к уже ждущему у ворот Лешаку.

      – Вези своего знакомца, послушаем. Только вот как ты его доставишь? Снег-то поплыл, того и гляди вода верхом хлынет!

      – Пустяшное дело! До прииска напрямки недалече. Ежели дадите коня и хлеба, мигом обернусь.

      На второй день Лешак действительно привез худого высокого человека неопределенного возраста с голубыми, прямо-таки лучащимися добротой и любопытством глазами на прозрачном, кротком, точно у херувима, лице. Одет он был в драную рясу из мешковины и длиннополую домотканую сибирку20, висевшую на нём, как на колу.

      Сотворив уставные метания21 и обменявшись приветствиями, все зашли к Маркелу и долго, дотошно пытали монаха: – Правда ли, что есть на севере потаенный староверческий скит? Бывал ли он сам в нем? Далеко ли до него? Крепко ли то место? И верно ли, что беспоповцы там живут?

      – Доподлинно знаю, такой скит есть. Сам живал в нём – я ведь тоже беспоповец, только бегунского толка22. Сторона та пригожа. Отсель верст девятьсот будет. Дорогу я вам обскажу в подробностях, но прежде хотел бы потолковать с очи на очи.

      И, обращаясь к наставнику, спросил:

      – Могу ли переговорить с очи на очи с Никодимом? Хочу кое о чём для себя его просить.

      Отсутствовали

20

Сибирка – верхняя мужская одежда из грубого сукна.

21

Метание – малый земной поклон, особо соблюдаемый старообрядцами.

22

Бегунский толк – течение в беспоповском старообрядчестве, возникшее в XVIII веке. «Спасение души» для бегунов – это «вечное странствие».