«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя. Владислав Стрелков

магазин, дернул затвор. Вылетевший патрон защелкнул в обойму и передал «Тигр» Кубину.

      – Это карабин «Тигр», гражданский вариант СВД. Прицельная дальность триста метров.

      – Какая интересная компоновка. – Кубин приложил приклад к плечу и прицелился в сосну. – Удобно, а СВД – это что, тоже винтовка?

      – Да, снайперская винтовка Драгунова – эффективная дальность восемьсот метров, с оптикой до тысячи трехсот.

      – Что за оптика?

      Я вынул из ранца футляр с прицелом, достал его и присоединил к «Тигру».

      – Попробуйте.

      Власыч посмотрел в оптику.

      – Изрядно-изрядно! А-а-а… – Его глаза остановились на рукоятке пистолета.

      – Это ГШ-18, – сказал я, вынимая пистолет. – Самозарядный пистолет Грязева-Шипунова. Калибр девять миллиметров, магазин на восемнадцать патронов. Убойная штучка. Шьет любой броне… любую современную броню. Даже щит ему не помеха.

      Кубин кивал, любовно поглаживал «Тигр», иногда прикладывался к карабину, целясь в разные места.

      – А что это на нем? – и он показал на зеленую махру, намотанную на цевье и прикладе.

      – Это для незаметности. Как мой маскхалат и чехол на ранец. Ладно, Власыч, – я поднялся и забрал «Тигр» у Кубина, – у нас много дел и вопросов, ждущих решения.

      Я зарядил карабин и перебросил его за спину.

      – Да-да, – поднялся Кубин. – Надо все добро прибрать.

      Для начала мы оттащили трупы в сторону.

      – Глянь-ко, Володя, – дед показал на мертвяка, одетого в хорошую кольчугу, – а ведь эта броня русской работы.

      Я пригляделся и пожал плечами. Для меня никакой разницы. Заметил лишь иное плетение, и мельче, чем у Куклина. И еще, это именно тот мертвяк, на которого косился пленник. Всмотрелся в лицо, затем осмотрел остальных. Хм, а этот отличается, и заметно. Разрез глаз у́же, скуластее, у всех обычная борода, а тут лишь тонкие усы… и вообще, этот дохляк лучше одет. Ох, недаром пленник косился на него.

      – Власыч, – позвал я Кубина, – я думаю, это был у них старший.

      – Согласен, – кивнул дед, – я хоть басурманского не разумею, но по разговорам понял – десятник это. Говорил резко, высокомерно и зыркал все время. Недобро так.

      Резкий говор как раз характерен для монгол, плюс непохожесть… и еще…

      – Власыч, – покосился я на деда, – а как ты в плен-то попал?

      – Как-как, – нахмурился Кубин, – с тремя отроками с Верш на Полески ехал. Эти выскочили из леса – и за нами. Отрокам сказал, чтобы уходили в лес, а сам поганых на себя отвлек. Они коня подо мной убили. Я соскочил неудачно – о сосну приложился. Очнулся уже связанным.

      Хм – я потер подбородок, тут что-то не то. Ладно, девку везли, тут все понятно, но за кой им понадобился старик? Как источник информации?

      – Власыч, я так понял: поганые тут давно пакостят. Почему местные власти не могут собраться и истребить эту заразу?

      – Да пытались! – зло ответил Кубин. – Как выйдет дружина, так исчезают без следа! Почитай с зимы беда такая. Мыслю, помогают им, и кто-то из местных. Мордва замирена давно, но поди ж имеются иуды…

      Если