Улицы полны дождя и ночи. Никита Божин

      Дом культуры

      Небольшое здание, стоящее чуть в стороне от района, который можно было бы назвать центром города, никак не привлекало к себе внимание. Обычный, непримечательный дом, постройки начала XX века, высотой всего в четыре этажа, притаился позади гораздо более симпатичных и разнообразных по фасаду домов. Пожалуй, даже никто из жильцов не мог бы рассказать ничего особенного о своем доме, состоявшем сплошь из коммунальных квартир. И сравнительно новые обитатели из числа квартирантов и матерые старожилы проживали свою обычную жизнь, зная о доме только адрес, как он выглядит, как давно ему нужен ремонт и как его раздражают те или иные жильцы. Только один человек, которого звали Владимир Есенькин как-то удачно подметил, что это не просто дом с жильцами, а настоящее вместилище культуры во всех ее проявлениях. «Культура всего», как говорил он сам, и выделял в доме группы людей: художников, музыкантов, артистов, скульпторов, писателей, и они уже в свою очередь делись на старых и молодых; приличных, пограничных и маргинальных; новаторов и консерваторов; тихих и буйных. Их словно манило сюда, за многие годы укомплектовав в одном здании целый набор людей с уникальными характеристиками. Владимир стал смотреть на окружающее его общество как на бестиарий, как бы совестно ему становилось от подобных сопоставлений. Тем не менее, преодолевая первые признаки неловкости, он однажды набрался сил и стал вести заметки, почти переходившие в исследовательскую работу о жителях «Дома имени „Культуры всего“». Вменяемых целей и причин для написания данного трактата не существовало, впрочем, временно безработный Владимир не обременял себя поиском особых смыслов и с радостью и редким для него энтузиазмом горячо принялся записывать свои наблюдения, плавно перешедшие то ли в книгу, то ли в записки сумасшедшего.

      Первыми, с кого начал свои труды Владимир, были конечно же его соседи по коммуналке, то ли семья, то ли просто жившие вместе Егор и Катя. Люди не то чтобы и старые, но и давно не молодые, им было что-то около сорока-сорока пяти лет, а их бурная молодость пришлась на вторую половину восьмидесятых и с тех пор как будто и не кончилась. В те годы они оказались в ленинградской рок-тусовке или рядом с ней, да так в том времени и состоянии словно и замерли. Возраст не менял их никоим образом, разве что внешне, а добавки из алкоголя и прочих отрав делали свое дело, старательно состаривая не берегущие себя организмы.

      Егор и Катя часто, можно сказать все время, вспоминали прошлое, те самые годы юности, проецируя их на настоящее и старясь найти его отражение даже сегодня. Они часто вспоминали какие-то «те самые посиделки, концерты и кухни», «тех самых людей» и «ту самую музыку». Особое внимание они уделяли реликвиям прошлого, а потому их квартира немного походила на не самый популярный музей, однако в нем можно было отыскать отголоски «той самой эпохи», которую они хранили в своем сердце, душе и сознании.

      Они