Давайте поиграем, папа-босс!. Виктория Вишневская

говорю смело, хотя губы трясутся, а внутри всё вибрирует от стыда. Ну, как так можно было опозориться, ещё и перед этим человеком? Ему за два дня повезло больше, чем… Чем кому? Всем парням, которые уламывали меня на отношения с ними.

      – Кто же виноват, что ты так призывно всё показываешь? Я не сдержался, – усмехается, демонстрируя свою пошлую сторону. Хотя разве она не такой была всё это время?

      – Ни стыда ни совести. В детском садике себя так ведёте!

      – Мне не стыдно, – обжигает угольками. Да что же у него глаза такие тёмные до жути? Но взгляд бодрит. И силы вырваться появляются. Даже желание отпор дать!

      Убираю ладошки с юбки, чтобы оттолкнуть мужчину. Но понимаю, что слишком уж сильно он меня обнимает, да так, что передняя часть шубы задралась. И как только я опускаю передний край – эта херня, называемая нарядом, ползёт на заднице вверх.

      – Что, не получается? – издевательски шепчет, говоря эти слова с наигранным сожалением. – Давай я тебе помогу.

      Его ладони скользят со спины вниз. По копчику на ягодицы.

      Дышать от возмущения перестаю.

      Это он что?..

      Да он!..

      Толкаю его быстро в грудь и пячусь назад, поправляя дурацкую шубу. Тяжело дышу, буквально пуская пар из носа.

      Да я его в порошок сотру!

      И плевать, что я метр семьдесят, а он под двушку! В пупок ему заеду!

      – Варенька, беда! – кричит воспитательница и выбегает из комнаты. Видит нас двоих, округляет от шока глаза и сама теряется, метая взгляд то на меня, то на широкую спину мужчины.

      И пока я пытаюсь прийти в себя, мужчина оборачивается к воспитательнице. Одаривает её своим фирменным взглядом, и та уже расплывается перед ним, стреляя глазками и снимая очки. Кокетливо произносит:

      – Ой, Марат Рустамович, а вы чего не со всеми?

      Так вот как его зовут… Ему подходит. Грозный такой, серьёзный. Хотя как рот откроет – перестаёт таким быть. Озабоченный.

      – Ненавижу детские праздники, – вдруг произносит. – Все галдят, орут. Ещё и музыка глупая. Вот у меня в клубе… Качает. А тут белиберда всякая.

      А что он хочет от детского праздника?!

      – Ой, я с вами так согласна, – Ирина что, спятила? Начинает грызть дужку очков. А этот… Шкаф, не постесняюсь этого слова, только улыбку ей посылает.

      А сам ладонью к моей попе тянется. Я же чувствую. Он когда обернулся, выпрямился со мной, а теперь пальцы его загребущие мне на копчик опускаются. Промахнулся, дядя.

      Но ничего, озабоченный, я тебе сейчас покажу.

      Хватаю его за ладонь, переплетаю наши пальцы и показываю Ирине наши руки. Зачем я это сделала? Чёрт знает.

      Но вот следующие слова я говорю совсем осмысленно, собираясь немного отомстить за эти приставания и за свою курсовую. Деньги я те не взяла, оставила очень хорошие чаевые официантам.

      – Ирина, я нашла нам Деда Мороза, – миленько улыбаюсь. Чтобы ты провалился, Марат!

      – Что? Правда? – не верит воспитательница. Хлопает глазками и смотрит то на меня, то на Марата. – Так неожиданно!

      – Охренеть можно, – раздаётся грубо. –